Ёдок. Рассказы - Виктор Мельников Страница 2

Джек шагнул вперёд и остановился. Ему показалось, как будто неизвестный лучник пустил стрелу, она вошла глубоко, застряла в спине. И вытащить её не было сил. Но Джек оставался живой, он обернулся, и ничего не увидел – глаза завязаны, руки связаны. Он услышал, как закрывается дверь, вешается замок. Сразу повеяло прохладой. Загробной и сырой. Чувства обострились, как у слепого. Он двинулся вперёд и тут же упал, спотыкнулся об неизвестный предмет. Поднялся, двинулся дальше. Пройдя метров пять, как ему показалось, он столкнулся со стеной. Пока что Джек оставался человеком, инстинкт не включился. Он не знал, что делать. И пребывал в неподвижном состоянии, упираясь головой о стену. Попытка развязать руки не удалась. Снять повязку с глаз, делая круговые движения плечом, было невозможно. И, вообще, зачем это нужно, подумал он, ведь здесь наверняка мрак, хоть глаза коли! Послышался писк грызунов. Эти твари, видимо, предчувствовали пиршество. Когда крысы приблизились совсем близко – он ощущал, как зверьки трутся о его ботинки, – Джек молвил:

– Я свой, прочь!

Крысы как будто уловили невидимые флюиды, почувствовали родную кровь и больше не соприкасались с Джеком. Они продолжали находиться рядом и чего-то ждали. Ждал и Джек. Он вдруг перенёсся из катакомб лабиринта домой, увидел жену, она сидела у окна и продолжала плакать, увидел своего маленького ребёнка, он успокоился и теперь спал в своей кроватке, увидел умирающего профессора, своего отца, – он ничего не говорил в этот раз, просто смотрел на Джека, и всё. Среди бесчисленных тайн, которые унёс с собой в могилу Лютер, оказалась правда, почему Джек не такой, как все, и почему он ступит за порог лабиринта, а не кто-то другой, например, Александр, друг его детства, с которым он продолжал общаться до последнего момента. Отец не посветил сына в эту тайну, даже престарелая няня не могла знать ничего. Когда Джек задал ей вопрос по этому поводу, она лишь качнула головой, сказала:

– Сирота ты, а Лютер тебя усыновил.

Джек развернулся спиной к стене. Сырость и пот пропитали рубаху. Он оставался в отчаянии. Нужно было идти, двигаться, а не стоять на месте, но он не мог сдвинуться – воспоминания одно за другим обрушивались на него. Неожиданно слова Александра, сказанные ещё в детстве, разрезали воспалённое сознание. Он сказал тогда:

– Ты особенный. Когда войдёшь в лабиринт, тебе придётся выбирать: остаться там, с крысами, или выйти наружу, к людям. Спасёшь себя, спасёшь других.

Александр знал про крыс в лабиринте, потому что он сам, Джек, рассказывал ему про них. А он, разумеется, слышал о крысах со слов своего отца. И Джек нашёл силы оторвать себя от стены, двинуться вперёд – и тут же остановиться… Движение вперёд не определяло ничего. Он мог кружить по одному месту, тыкаться лбом о сырые стены – терять драгоценное время, что определяло бы одно, смерть! Джек призвал человеческий разум, он взывал к нему, но не слышал ответа. Разум молчал. Загробные звуки тишины и шуршание крыс под ногами делали своё дело – придавали больше растерянности. Джек оставался в неподвижном состоянии, наверное, целую вечность. И от этого, сам того не подозревая, он отходил от своей сущности, перетекая из одного тела в другое. Внешне, он оставался при этом человеком, приобретая другую форму сознания. Когда трансформация завершилась, Джек опустился на корточки и крысы перегрызли прочную верёвку, и тогда Джек сорвал повязку с глаз, но, как и ожидал, ничего не увидел, и поднял руки, нащупал слева от себя влажную стену, сделал шаг и пошёл вперёд, не отпуская рук от стены. Крысиный инстинкт подсказывал ему выход из лабиринта: держись только левой стороны стены, и ты когда-нибудь выйдешь из катакомб этого лабиринта, каким бы длинным и запутанным он не был. И крысы бежали вместе с ним, путаясь под ногами. Одну из них он даже раздавил ботинком (неприятный скрежет костей и плоти), но ни одна крысиная тварь не тронула его, ибо был раздавлен вожак стаи. По законам крысиного племени убивший вожака сам становился главным в стае.

Джек ускорил шаг, он почти бежал, постоянно спотыкаясь о невидимые предметы. В одном месте ему пришлось плыть, он грёб правой рукой, а левой держался за стену. Крысы не отставали от него. Эти маленькие зверьки, писклявые, сейчас были друзьями, и он приходился им членом стаи. Он не одинок и это внушало уверенность, которая могла принадлежать только человеческой сущности…