Одна ночь в Дубае - Хани Накшабанди Страница 2

Ей тридцать. Обычная внешность, стандартная фигура. Не выпускает изо рта сигарету. Характер ровный, но ожидание ее раздражает, ей не хватает терпения, и только Бог здесь может помочь. За четыре года в Дубае, городе, который никого не ждет, она привыкла к спешке в делах. Противоречивым образом иногда она бывает серьезной, иногда рассеянной, порой решительной, порой сомневающейся, сочувствующей или жесткой в зависимости от ситуации. Коротко говоря, она была, если обратиться к знакам зодиака, их полным смешением. Однако ни одним из них нельзя было назвать то, что появилось у нее за окном.

Она часто думает о том, что ушло безвозвратно, и не заботится, что будет с ней завтра. Такое безразличие является следствием печального опыта, толкнувшего ее бросить все на произвол судьбы. И если есть у нее мечта, к которой она стремится, то не большая, чем у остальных девушек — создать семью и удержаться на должности, которая спасет ее в случае предательства мужчины. Что касается работы, то ей повезло больше многих других. Она быстро сделала карьеру в крупном агентстве недвижимости от посредника до директора по связям с общественностью. И хотя ее зарплата составляет четырнадцать тысяч дирхамов плюс вознаграждения, это не такая большая сумма в городе, который дороже, чем Лондон и Париж. Поэтому она ведет рутинный образ жизни, и не всегда живет по расписанию. Половина зарплаты уходит на аренду маленькой квартиры, а оставшаяся часть на необходимые для женщины, которая не любит роскошь, вещи, но в то же время не скупится на одежду и косметику. Вместе с тем можно сказать, что она выглядит элегантно, а несколько штрихов макияжа добавляет ей привлекательности. Отношения с сослуживцами в любой ситуации у нее полуофициальные. Что касается друзей, то у нее только две подруги. Одна два года как уехала во Францию, а вторая занята малышом, которого родила три месяца назад.

Общение с людьми разных национальностей и взглядов она находила несколько беспокойным, но отличным способом заполнить свободное время. Однако, как было ею замечено, за столь долгое общение с агентами на рынке, живущем в бешеном ритме, где люди превращаются в автоматы для денег и где нет места чувствам, она потеряла женскую мягкость. Как часто она ловила себя на том, что стала машиной, чья единственная забота — добыть соответствующую своим нуждам сумму, которой хватит на покупку небольшого дома на родине по возвращению.

Однако было кое-что особенное в ее жизни, большей частью проходившей на работе и дома: она углублялась в чтение книг по менеджменту, рыночной экономике и управлению личностью, которые давно уже заменили ей романтические истории, полные грёз.

Что же она искала меж строк в этих книгах?

Однажды задав себе этот вопрос, она не нашла убедительного ответа. Желание представить себя парящей высоко с сильными мира сего, играющими человеческими личностями? Нет. Это ощущение своей беспомощности, неверия ни в себя, ни в других. Иногда она думала, что найдет способ осилить все эти книги. Но подобные мысли были смешны среди людей, с которыми ее ничего не связывало. С первого же дня пребывания в Дубае она поняла это. Это было второе правило, усвоенное ею в этом городе. Первое — что дружба здесь коротка и редка, а второе — что держать книги здесь было ошибкой.

Гостиная ее квартиры была не намного больше спальни и могла вместить единственный диван, где небрежно брошенной лежала одежда, в которой она ходила вчера вечером в ресторан. Там собралось больше десятка ее знакомых. Почти со всеми из них ее связывала работа. Друзьями по воле они не были.

Она обвела взглядом свои пожитки, потом стену гостиной, которая представляла собой сплошной цвет до самого потолка, и отметила, что и в собственном доме можно найти новые подробности, не видимые ранее. Комната показалась ей кубиком льда.

Гостиная соединяется с маленькой кухней. Их разделяет только невысокий мраморный столик. На нем блюдо с яблоками и двумя бананами, один из которых похож на кривой йеменский кинжал, затронутый ржавчиной, переходящей в черноту. Она села, огляделась вокруг и представила себя живущей в одном из тех игрушечных домиков, которые ей покупал отец. Вчера она казалась Гулливером на их фоне. А сегодня она лилипут внутри одного из них.

Она закурила и стала нервно выпускать дым. Обычно по утрам она была бодрой, но вид зеленого небоскреба вывел ее из себя и перевернул все внутри. Что-то заставило ее задрожать. Она пошла на кухню, приготовила себе утренний кофе и вернулась, чтобы докурить. Она казалась бледной, как блеклого цвета стена, уставшей и утомленной.

Она скрестила ноги и начала играть прядкой волос, держа ее перед глазами.

Догорающая сигарета ужалила ее. Из головы не выходило здание, чудом появившееся за ночь. Ее мучили многочисленные вопросы: как его построили в одну ночь? что за волшебство? разве строительной компании такое под силу? Нет. Конечно, она видит сон. Нет сомнений.

Она закурила вторую сигарету и бросила пачку на стол пурпурного оттенка, где стояли разноцветные фаянсовые солдатики и куколки. Коллекционирование статуэток было ее давней страстью, ими были уставлены все свободные уголки ее жилища. Только они и были сегодня ее семьей на чужбине. Не пересчитывая их, она отвечала: «Сорок одна». Их действительно было сорок одна, что вызывало у нее недоумение, поскольку как же она могла запомнить все, что собрала за многие годы, имея такую, как говорили про нее, короткую память? От куколок она опять вернулась к размышлениям о зеленом небоскребе: замечала ли она раньше, что его возводят, не обращая внимания на работу в суматохе? Может быть, они начали стройку несколько месяцев назад или хотя бы недель? Она спросила себя: когда в последний раз выглядывала в окно? Уже несколько дней, если быть точной, одиннадцать, она не подходила к окну. Думая об этом, она удивилась еще раз: как так точно она смогла определить дату? Но она отчетливо помнила, что еще вчера, только вчера, видела эту землю абсолютно пустой.

Она со вздохом поднялась, взмахнув руками перед собой, как будто отмахиваясь от пыли, нашла телефон и набрала номер Солейна, служащего-индийца из супермаркета внизу. Она хотела, чтобы он как всегда принес хлеба и бутылку молока. Обычно она не могла обойтись без записной книжки и поэтому была изумлена тем, что помнила его номер наизусть, как будто набирала его десяток раз на дню.

Когда на другом конце ей ответили, она произнесла: «Это… это…» — и замолчала, потом вовсе повесила трубку. От растерянности она прикрыла рот ладонью и немного подождала, прежде чем дрожащей рукой снова набрать этот номер. Солейн ответил. Она сбивчиво проговорила: «Это… это… это квартира 17» — и попросила, что хотела.

«Будет сделано, мадам!» — ответил ей служащий супермаркета и положил трубку.

Некоторое время она стояла, задумавшись: «А кто я?

Кто я? Почему не назвала себя?»

* * *

Была уже середина дня, а она все переходила из гостиной в спальню и обратно, то здесь наведет порядок, то там протрет. Слава богу, выходные! Без уборки она не могла никого принять, хотя на это может уйти весь день.

Хлопоты по дому отвлекли ее от соседнего небоскреба. Она все еще пребывала в замешательстве и недоуменно продолжала искать причину, по которой не представилась служащему из магазина.