Воспитание - Пьер Гийота Страница 2

* * *

Двадцативосьмилетняя Сюзанна, одна из двух сестер моего отца, до войны подрабатывающая няней на межконтинентальных теплоходах и попутно учащаяся на юридическом факультете, занимается в ту пору сортировкой греческой патристики в Лионском университете; с самого начала оккупации она становится активисткой подполья: «Христианское свидетельство», «Борьба».

Как-то ночью я вдруг просыпаюсь в кроватке у себя в комнате, на меня смотрит серый плюшевый медведь, лежащий на соседней кровати, приготовленной для моего будущего братика: стеклянные глаза блестят в свете фонаря набережной и в лунных лучах, проникающих сквозь ставни; друг становится врагом. Крики, одышка, дрожь. Наша мать приходит и берет меня на руки, затем относит в родительскую постель, кладет между собой и моим отцом, спящим от одного до другого вызова к роженицам в горные деревни. На несколько ночей я остаюсь там, где тепло и пахнет, словно в святая святых.

Медведь, даже спрятанный на дне шкафа и приберегаемый для моего нерожденного брата, постоянно меня пугает, будто свидетель архаичного этапа моей коротенькой жизни, который я уже отвергаю, - прошлое не осознается, значит, его нет и никогда не было, - немой свидетель моих первых шагов и опытов, а также моих снов, маленьких ночных молитв, глухонемой и вечно желающий узнать больше. Попутное открытие, что животные осуждают нас за то, что мы охотимся, ловим, убиваем их?

14 июля 1941 года, в результате многомесячной подготовки, установки оборудования и выбора названия, на следующий день после концерта в Шайо [10]где Шарль Мюнш [11]дирижирует «Девятой симфонией» Бетховена перед многочисленной публикой, состоящей из французов и нескольких немцев, - Филипп, сидящий со своей женой Еленой (осиротевшей русской, дочерью большевика и меньшевички), на пару секунд робеет перед зрелищем этой сплоченной красоты, - первый номер «Защиты Франции», подпольной газеты, основанной осенью 1940 года Филиппом и Робером Сальмоном, отпечатывается на ротапринте «Симона» [12], - купленном на деньги Марселя Лебона, предприимчивого друга Филиппа, переезжающего с улицы Ломон к нашему деду на улицу Берто-Дюма в Нейи, а затем в подвал Сорбонны, - и тотчас распространяется в Париже, а через товарищей-подпольщиков и в провинции. В 1942 году Филипп встречается с печатником Гру-Радне, который в ту пору обеспечивает техническое обучение активистов.

* * *

Утром четверга 1942 года, в рыночный день, пока наш отец принимает и лечит пациентов в своем кабинете внизу - рентгеновский аппарат, черные шторы, - я спускаюсь по витой деревянной лестнице из кухни в комнату ожидания; вверху по радио увертюра к «Травиате» - большая редкость днем: это мать, возвращаясь с покупками, включает музыку, чтобы почитать под нее газету? Я спускаюсь, в комнате не протолкнуться: рабочие, в основном крестьяне, запахи молока, бархата, тика, кожи, навоза, скота, пихты; плевательница.

Я хочу подняться наверх, но из кабинета выходит высокая женщина в чепце монахини, из Больницы-Родильного дома-Приюта, держа за руку нашего отца: это сестра Зоя. Заметив, что я спускаюсь обратно и шагаю им навстречу, она хватает меня и, по-бургундски раскатисто произнося «р», сильным и добрым голосом говорит:

- Сколько в нем достоинства! Прелатом станет...

Когда 23 мая 1941 года рождается мой брат Режи, я уже бегаю и много разговариваю: мы входим в комнату моей матери, где она лежит с младенцем. Я прижимаюсь животом к простыне, ниспадающей с кровати. Мои слезы капают на декольте матери. Ставни закрыты от солнца, русская икона с девой Марией над кроватью.

Мать дрожит, но следует сохранять достоинство перед Господом, перед вечностью: трое из ее братьев - им она тоже мать, ведь родная умерла при родах последнего - служат, двое во внутреннем Сопротивлении, один в «Свободной Франции», в Африке, где воюет под начальством Леклерка [13]и затем Кёнига [14]в Феццане [15]- говорят, они, страдая от жажды, пьют из касок собственную мочу; одна из трех ее сестер, двадцатипятилетняя Клотильда, сражается рука об руку с братьями.

Среди прочих великих операций «Свободной Франции» с конца мая по начало июня, в Ливийской пустыне, в Киренаике, на позиции Бир-Хакайм [16]пять тысяч двести «французов» Кёнига, вступающих в бой на стороне британцев, три тысячи семьсот человек без танков, но с противотанковым вооружением, погребенные вместе со своим оружием, оказывают сопротивление итальянцам Престиссимионе [17]и немцам Роммеля [18]солдатам и танкам. Роммель пишет: «На африканском фронте я никогда еще не видел столь ожесточенного сражения». Об этом отпоре и успешном выходе из окружения сообщают первые полосы британских газет: «Бир-Хакайм стал почетным форпостом и оплотом нашего боевого фронта». «Оборона Бир-Хакайма явилась одним из самых великолепных военных подвигов».