Белый сокол - Стюарт Харрисон Страница 2

Майкл Сомерс остановил машину на обочине у церкви, что стояла на въезде в город. За долгие годы церковь ничуть не изменилась. Среди холодных февральских снегов высилось все то же небольшое, выкрашенное в белый цвет деревянное строение. Вокруг дремало обнесенное изгородью кладбище. Дальше вздымался лес темно-зеленых елей и кедров. Майкл выбрался из своего «ниссана» и вошел в калитку.

Его родители покоились в северо-западной части кладбища. Мать умерла, когда он учился в колледже. Ему тогда шел девятнадцатый год. Он приезжал на похороны, но с тех пор больше ни разу не наведывался в Литл-Ривер-Бенд. Спустя двенадцать лет в автомобильной аварии погиб отец. Майкл тогда уже жил с женой и дочерью в Торонто. Отца в последний путь он не провожал. В то время как тело его родителя опускали в могилу, Майкл сидел на совещании, убеждая себя, что в его жизни все течет своим чередом. Только позже стало ясно, сколь быстро он терял почву под ногами. Смерть отца ускорила этот процесс, завершившийся катастрофой, которая не только погубила его самого, но и принесла много горя другим людям. Сейчас, стоя над могилой, он ощущал на себе гнетущее бремя воспоминаний.

Идею вернуться в Литл-Ривер-Бенд подал ему доктор Хеллер, психиатр клиники Святой Елены.

— Знаете, за три года вы ни словом не обмолвились о своем родном городе. Чего вы там боитесь?

— Кто сказал, что я боюсь?

— Если не боитесь, возвращайтесь туда.

Майкл несколько дней размышлял над предложением психиатра, а потом на одном из сеансов спросил его:

— Можете договориться, чтобы мне разрешили поселиться в Литл-Ривер-Бенд?

Хеллер сказал, что он уже навел справки.

— Вы встанете на учет в тамошнем отделении полиции.

— Выходит, вы все устроили заранее, — заметил Майкл. — Неужели были так уверены, что я поеду?

— У вас нет выбора. Думаю, вы и сами это понимаете, — ответил Хеллер.

И вот он здесь.

Майкл повернулся и зашагал прочь от могилы родителей. У него начинала болеть голова, и он знал, что боль может скоро стать невыносимой. Сев в машину, он массировал виски до тех пор, пока боль не отступила.

В город он въезжал по Главной улице. За годы его отсутствия в родных краях мало что изменилось. Он узнал Яблочный рынок, потом увидел неподалеку от Четвертой улицы дом, где некогда жил старик Спенсер — он целыми днями просиживал на крыльце, кивая и улыбаясь прохожим, окликая каждого по имени. Чуть дальше Майкл увидел здание с облезлой вывеской — магазин его отца. Витрины изнутри были затянуты черной бумагой, и от этого заброшенное строение казалось темным провалом в ряду соседних фасадов. По одну сторону от него находилась аптека, в которой прежде размещалась закусочная, по другую — магазин одежды Гринмена, за долгие годы не претерпевший абсолютно никаких изменений: в витрине висели все те же джинсы и клетчатые рубашки, что и в пору его отрочества. При виде лавки отца у Майкла сдавило горло. Он подумал о Луизе с Холли и испытал приступ той глубокой душевной боли, что давно уже стала его постоянной спутницей. Она вспыхнула и тут же погасла, словно спичка.

Майкл припарковал машину у конторы Карла Джеффри. Судя по всему, Карл теперь был единственным адвокатом в городе. Майкл вспомнил толстого подростка в очках; в школе его не очень любили.

Когда он выбрался из «ниссана», проходившая мимо женщина бросила на него взгляд и, не замедляя шага, пошла дальше. Ничто не дрогнуло в ее чертах. Видать, не узнала. А он-то все пытался представить, как обитатели городка воспримут его возвращение. Так, может, его никто и не вспомнит, а если и вспомнит, не придаст значения тому, что случилось семь лет назад за сотни километров отсюда?

В приемной Майкла встретила улыбкой девушка, работавшая за компьютером.

— Здравствуйте. Чем могу служить?

— Меня зовут Майкл Сомерс. Могу я повидать Карла Джеффри?

Улыбка исчезла с ее лица.

— Я доложу о вас мистеру Джеффри.

Она поднялась из-за стола и прошла во внутреннее помещение. Прежде чем закрыть за собой дверь, она быстро взглянула на Майкла через плечо. Через две минуты дверь вновь распахнулась, и девушка вернулась к своему столу, избегая встречаться с ним взглядом. Следом за ней появился Карл. Он улыбался во весь рот.

— Привет, Майкл! Сколько лет, сколько зим! Как дела? — Они пожали друг другу руки. — Да ты совсем не изменился.

— Ты тоже неплохо выглядишь.

Карл выглядел так, как Майкл и ожидал. Лицо то же, что и в школьные годы, только обрюзгшее; шея и подбородок срослись, жировые складки нависали над воротом рубашки. Пиджак с мятыми рукавами туго облегал плотный торс, на галстуке — пятно. Карл жестом пригласил Майкла к себе в кабинет.

— Так сколько мы не виделись? Лет двадцать? — Карл направился к креслу, стоявшему за большим столом. — Садись. Чувствуй себя как дома. Куришь? — Он протянул Майклу пачку «Кэмел-лайтс».

— Нет, благодарю. Бросил.

— Вот как? Мне тоже пора бы. Для здоровья вредно. — Карл закурил и втиснул свое тучное тело в кресло.

Они были ровесники, каждому по тридцать семь, но Карл выглядел гораздо старше. Грузность придавала ему облик преуспевающего буржуа из провинции. В большом городе он смотрелся бы как адвокатишка низкого пошиба — помятый, с угодливостью в манерах, но здесь держался уверенно, по-хозяйски. В собственном поведении Майкл отмечал нервозность, когда случайно ловил свое отражение в витрине или в зеркале. Правда, волосы у него по-прежнему были густыми и светлыми. Иногда, глядя на себя, Майкл находил, что с юности он внешне не слишком изменился. Вероятно, его облик не очень-то соответствует представлениям Карла о бывших заключенных, подумал Майкл.