Второй месяц весны – это апрель - Саша Денисова Страница 2

Мама ответила прямо и честно:

– Пойду на що у’годно, аби ты очутилась в безопасности. Ясно? Якшо придётся сделать так, щоб меня купили, то со’глашуся.

– Может, и мне анкетку подать? – ухмыльнулась Саша.

– Не болтай ’глупостей!

– А вот возьму и запишу видеообращение. Вдруг кто-то заберёт нас отсюда. Вот вдруг? А?

Задав риторический вопрос, девушка потянулась на кухню.

– У тебя интернета нема, – мать пошла вслед за дочерью. – А дядя Серёжа на базу не пропустит.

– Ну-ну, не пустит.

чи__-сфык

Девушка раскрыла холодильник.

– Про’голодалась? Зараз разо’грею супа.

Мама извлекла алюминиевую кастрюлю, поставила её на плиту и зажгла тусклый огонь. Холодное пламя светилось обессиленно-голубым цветом.

– Опять два часа будет греться? – Саша вспомнила музыкальную композицию, звучавшую днём. – Странно. Раньше еда куда быстрее готовилась.

– О-о-ох, – мама тяжело вздохнула. – Ниче’го дивно’го нема. Просто у нас воруют тепло.

– Пофиг. Разве остаётся что-то ещё, кроме постоянного ожидания, – промолвила Саша и потащилась к себе.

В комнате старенький компьютер, выцветший диван и громоздкий бабушкин шкаф. Изнутри на окнах крест-накрест приклеена белая лента, а снаружи идёт дождь и гуляет вечерний ветер. Уличные фонари практически не горят.

Они проживали одни. Отец погиб на фронте. Дома девушка в основном читала книги, постигала иностранный язык и умирала от скуки. Много времени проводила в одиночестве. Выбиралась только в школу или редко к подругам. В магазин обычно ходили родители, но продуктов хватало не всегда.

– Разо’грелося, пойдём ужинать, – мать пригласила дочку за стол.

– Не прошло и трёх зим, – шепнула девушка и двинулась на кухню.

Саша молчаливо, но охотно хлебала картофельный суп, заедая квашеной капустой. Разговаривать особо не хотелось. Тишину нарушил свист:

у-и-и-И-И-И-И…

– Наконец-то, – сказала мама, убирая чайник с плиты. – Двадцать минут ушло. А вчера ведь за пятнадцать успел.

– Чайник долго закипает… Чайник долго не закипает… Всё то же самое… Какая разница… – меланхолично добавила Саша, покусывая бутерброд.

У матери не нашлось ответа. Она грустно взглянула на дочь, потом в окно, потом снова на дочь.

Взяв пульт, мама включила телевизор. Там местные новости. Репортёр на фоне пожарной машины сообщал про артиллерийский обстрел. Три человека погибли, десятки тяжело ранены.

«Могло быть и четыре, если бы не тот мужик, толкнувший меня», – мрачно думала Саша.

Мать переключила канал – показывали шахтёрский городок.

Переключила ещё раз – показывали поломанную страну.

Девушка тихо заметила:

– Столько про нас говорят, а сделать никто ничего не может.

– Цэ велика политика, а мы – малэньки люди, – телевизор выключился. – Никто не знает о нашем существовании.

– Но мы жители одной страны, – Саша бросила палец на жёлто-голубую карту, скрывающую облезлую часть стены. – Почему по нам долбят свои же?

– Они думают, що творят пользу своими ракетами с неба. Они хочут нас освободить.

– От кого нас освобождать, мама, от кого?

– Считают, що треба освободить от нас же самих. Пола’гают, що таки, як твой папа или дядя Серёжа – террористы.

т-тУфк-з

– Не хочу, чтобы так было! – воскликнула дочь, ударив кулаком по стене.

Карта пошатнулась и чуть не упала.

– Я тэж не хочу. Алэ що нам делать?

Теперь у Саши не нашлось ответа. Она молча доела суп и, поставив тарелку в раковину, очистила посуду тоненькой струйкой из-под крана.

На ночь воду отключают. Девушка потопала к себе в комнату, чтобы переждать этот удручающий момент.

Сегодня холоднее, чем вчера. Слышно пушечную канонаду и грохочущие взрывы вдали. Поэтому засыпала в наушниках, погружаясь в сон под музыку Boards of Canada.

Утром пропустила все уроки.

Когда пришла мать, Саша уже позавтракала.

– Ниче’го не болит?

– Почему ты меня не разбудила? Я проспала!

– После вчерашне’го не стала тревожить. Хотела, щоб ты отдохнула.

– Я не ранена и не больна. В школу всё равно ходить буду.

Дочка закрылась у себя.

Через полчаса открылась и, набравшись смелости, убежала в гости к однокласснице.

На улице мало людей. Раньше их было гораздо больше. Троллейбусы ещё катались, но девушка решила пройтись на своих двоих. И так уйму времени проводила в тесном помещении.

Вот здание, где обитает подруга Яна. Типичная девятиэтажка. У балконов торчат кондиционеры, у парадных подъездов сидят бабушки. Так и не скажешь: идёт война. Разве что на деревьях развешаны цветные метки, указывающие, где ещё ловится сигнал сотовой связи.

Саша пешком поднялась на восьмой этаж и нажала круглую кнопку в электрощитке.

дз-з-з

– Кто? – раздалось из-за двери.

– Тхэквондо.

– Сашк, – крикнула Яна и открыла дверь. – С тобой всё ок?

– Да так. Попала вчера под удар, – невозмутимо ответила Саша.

– Вот скотины, уже центр города бомбят. Около рынка, да? В школе об этом говорили.

– Ну такое-е… – девушка забралась внутрь прохладной квартиры и, сев в кресло, взялась за старый журнал. – А ещё что?

– Ещё вояки приходили. Рассказывали, где предохранитель на пистолете, и дали боевую гранату подержать. Тяжеленная такая.

– Значит, ничего не пропустила. Папа научил меня обращаться с оружием.

Закрыв журнал на развороте с жирным заголовком "Неизведанные удовольствия", девушка устремилась на балкон.

– Слу, – брякнула Яна. – Сегодня вроде без дождя, полезем в супермаркет? А?

Идея быть арестованной Сашу не слишком привлекала, но скучать в пустой квартире без связи хотелось ещё меньше.

Когда девочки выпили два стакана чая, они вышли на улицу и пошагали знакомым маршрутом в район аэропорта. По пути то и дело попадались частные дома со шрамами от артиллерийских снарядов, а дорога была поцарапана осколочными минами, будто с неба кто-то плюнул железной слюной.

Чем ближе к супермаркету, тем больше отпечатков войны: всюду брошенные строения, продырявленные дорожные знаки, воронки в асфальте, застрявший металл в побитых заборах, переломанные деревья… Но девушек это не удивляло.