Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю Страница 19

Брат Ян Байшуня, Ян Байли, проучившись в «Яньцзиньской новой школе» с полгода, учебу прекратил. Но учебу он прекратил не из-за какого-то промаха. Плохое поведение и разгильдяйство, которые он демонстрировал в частной школе Лао Вана, когда изучал «Луньюй», были тут ни при чем. Он действительно не был усидчивым, однако в новой школе Сяо Ханя к неусидчивым относились спокойно. Здесь было достаточно, чтобы ученики внимательно слушали речи Сяо Ханя, за невнимательность же на уроках других учителей никого не ругали. Поэтому учебу Ян Байли прекратил не из-за собственных промахов, а из-за промахов начальника уезда Сяо Ханя. А у того эти самые промахи возникли вовсе не из-за «Яньцзиньской новой школы», а из-за того, что он своей болтовней разозлил губернатора провинции Хэнань, Лао Фэя, который заехал в уезд Яньцзинь во время осенней инспекции районов севернее реки Хуанхэ. Сопровождая Лао Фэя в течение целого дня, Сяо Хань ни на минуту не закрывал свой рот. Лао Фэй был родом из провинции Фуцзянь, отец его был немым. По этой самой причине в семье Лао Фэя говорили очень мало, со временем это настолько вошло в привычку, что Лао Фэй и сам вырос немногословным. Он считал, что для ежедневного общения вполне достаточно десяти самых необходимых фраз. Однако, приехав в уезд Яньцзинь, Лао Фэй за целый день вообще не произнес ни единого слова, зато Сяо Хань за это время наговорил три тыщи с лишним фраз. Ну а поскольку Сяо Хань говорил много, Лао Фэй узнал, сколько всего хорошего тот успел сделать: и открыть «Яньцзиньскую новую школу», которая действовала уже полгода, и прочитать там шестьдесят две лекции, то есть примерно по одной лекции каждые три дня. Сяо Хань был настолько опьянен собственными успехами, что вывалил перед Лао Фэем все свои достижения на новом месте. Уезд Яньцзинь подчинялся округу Синьсян, поэтому Лао Фэя в его инспекционной поездке сопровождал начальник Синьсяна Лао Гэн. Пока они находились в Яньцзине, Лао Фэй молчал, но, приехав на следующий день в Синьсян, за обедом они заговорили о поездке. Из восьми уездов, которые на тот момент подчинялись Синьсяну, Лао Фэй успел объехать пять. Насчет четырех он ничего не сказал, но когда разговор зашел о Яньцзине, Лао Фэй нахмурился:

— Кто назначил начальником этого Сяо Ханя?

Руководить уездом Сяо Ханя назначил как раз начальник Синьсянской управы Лао Гэн. Дело в том, что когда-то отец Сяо Ханя и Лао Гэн вместе учились в Японии в Нагойском техническом колледже управления и коммерции. Но почуяв в интонации Лао Фэя негативные нотки, Лао Гэн ответил:

— Прошел в результате отбора, только обычного отбора…

Тогда Лао Фэй продолжил:

— Лао Гэн, я не возьму в толк, как он со своим бахвальским красноречием смог подойти на роль начальника уезда? Управлять державою не сложнее, чем жарить рыбешку. Похвально, когда человек пятьдесят лет следует какому-нибудь одному слову, а этот за полгода успел прочитать шестьдесят две лекции. О чем он там вещает?

Лао Гэна даже пот от страха прошиб, он поспешил сгладить ситуацию:

— Да ни о чем, ни о чем не вещает.

— Предположим, что так. Но тогда во что превратятся его воспитанники? Если в его словах ничего нет, а говорит он лишь потому, что любит поговорить, то это доконает кого угодно. — Сделав паузу, он добавил: — Любовь к пустословию собьет учеников с должного пути. А если он уподобит их себе, то берегись. Может, он хочет, чтобы все в уезде стали такими же красноречивыми? Но если наши сородичи начнут без конца повторять заученное, то в Поднебесной наступит хаос.

Лао Гэн поспешил его успокоить:

— Я ему все передам, все передам.

Но Лао Фэй строго сказал:

— Легче сдвинуть с места горы и реки, чем изменить характер человека. Ведь ему уже скоро тридцать, не ребенок, послушается ли он? Мне кажется, ничего не получится. Хотя, может, у тебя имеются какие-то свои методы воздействия?

Тогда Лао Гэн вытер со лба испарину и ответил:

— Нет-нет, и мне с ним не справиться.

Так что уже на следующий день после того, как Лао Фэй уехал в Чжэнчжоу, Лао Гэн взял и снял Сяо Ханя с поста. На самом деле Лао Гэн отнюдь не подлаживался под губернатора провинции Лао Фэя. Само собой разумеется, что количество произносимых человеком слов никак не влияет на его умение быть хорошим начальником уезда. Более того, неустанная просветительская работа Сяо Ханя, его призывы ко всеобщему образованию и вовсе выделяли его как совершенномудрого. Пусть он бесконечно молол языком, зато не обнаруживал такой же свободы в действиях. В худшем случае его красноречие можно было расценивать лишь как человеческую слабость сродни той, что была присуща его предшественнику Лао Ху, который любил столярничать. Ведь Сяо Хань только болтал, но ничего не делал, а потому особо навредить не мог. Но, заметив серьезный настрой губернатора Лао Фэя, Лао Гэн испугался, что тот потом доберется до него самого, поэтому решительно и непоколебимо уволил Сяо Ханя. Сяо Хань, который прибыл в уезд Яньцзинь полный великих устремлений, никак не ожидал, что своим языком поставит крест на собственной карьере и спустя полгода ему придется поспешно ретироваться. Получив известие, он молниеносно ринулся в Синьсян, нашел там Лао Гэна и стал упрямо отстаивать перед ним свою правоту:

— Дядя, на каком основании меня сняли с поста начальника уезда? В чем моя ошибка? Вы можете привести какие-нибудь доводы?

Тут же он начал приводить Лао Гэну свои доводы. Начал он с перечисления сильных сторон европейцев, потом перешел на американцев, потом стал приводить в пример реставрацию Мэйдзи ^[30] в Японии, рассказал о пользе западных наук. Пока Сяо Хань не приставал к Лао Гэну со своими доводами, тот ему сочувствовал, но едва тот принялся перед ним выставляться, Лао Гэн утвердился в правильности своего решения уволить Сяо Ханя. Наконец Лао Гэн пресек его бесконечную болтовню:

— Дорогой мой племянник, ты все говоришь верно, и доводы твои верные, ошибка лишь в том, что ты родился не в том месте и не в то время.

Сяо Хань на какой-то момент потерял дар речи.

— Так мне стоило родиться в Европе, Америке или в Японии?

— Может, и не стоило рождаться именно там, но в Китае тебе бы следовало родиться в эпоху совершенномудрых, чтобы твои таланты оценили по достоинству.

— Выступая в школе со своими лекциями, я делал это не просто ради преподавания, а ради спасения нашего государства и нашей нации… — продолжил упорствовать Сяо Хань.

Лао Гэн нахмурился и снова попытался его урезонить:

— Так речь не о том, чтобы забросить тебя в период Сражающихся царств ^[31] простым учителем, а о том, чтобы ты как раз спасал государство и нацию. Спросишь, каким образом? Родившись в период Сражающихся царств, ты со своими дарованиями наверняка бы стал странствующим проповедником. И все исключительно благодаря твоему красноречию. Но только тогда тебе бы не пришлось растрачиваться на тупых учеников, тебя бы слушали почтенные правители. Что толку выступать перед детьми? Чтобы была какая-то польза, следует иметь подходящую аудиторию, разве не так? Если бы твои речи понравились правителям, у тебя бы оказалась печать канцлера одного из Шести царств ^[32] и ты бы непременно осчастливил своего дядю. А если бы не понравились, так быстро бы лишился своей башки. Дорогой племянник, я лишь хочу знать, смог бы ты, окажись во дворце да в тех условиях, быть таким же хорошим оратором?