Обет молчания - Марселла Бернштейн Страница 19

В дверь постучали. На пороге стояла Вэл в спортивном костюме.

— Ты готова?

Кейт совершенно забыла, Вэл просила сходить с ней. Она стала извиняться:

— Слушай, я не…

— Ладно уж, сиди, — перебила ее Вэл, словно только и ждала отказа.

Вэл ушла. Кейт почувствовала себя виноватой. Она быстро переоделась в серо-голубую майку и шорты. Ей нравилась Вэл. Ее камера находилась по соседству. На второй день после приезда Кейт в Холлоуэй перед обходом Вэл постучала к ней.

— Здесь плохо спится, — сказала она и протянула Кейт небольшой пакетик. Выражение лица Кейт ее рассмешило. — Это ромашковый чай, дурочка. У тебя есть чайник? — Кейт помотала головой. — Сейчас принесу кипятка.

Спустя пару недель Кейт узнала, что Вэл отбывает трехлетний срок за мошенничество с крадеными чековыми книжками. Она отчаянно нуждалась в деньгах, ей не на что было купить детям одежду и игрушки. После ареста детей отправили в детский приют. Каждую неделю в сопровождении социального работника они приезжали навестить ее. Она жила этими встречами, не выходя между ними из состояния мрачного уныния.

— Я никогда ничего не брала для себя, — призналась она однажды. — Я надеялась, при вынесении приговора это зачтется. А зря.

Кейт догнала ее внизу в огромном спортивном зале. Не говоря друг другу ни слова, они пошли рядом. Пробежав трусцой двадцать пять кругов, они приняли душ и пошли переодеваться.

— Что-нибудь стряслось? — спросила Вэл, отжимая полотенцем прямые темные волосы.

— Выбраться бы поскорей отсюда, как мне все здесь осточертело, — вздохнула Кейт, натягивая черные кроссовки.

— Выберешься. В том, что случилось в Нью-Холле, нет твоей вины. Никто не посмеет обвинить тебя в поджоге.

— Не знаю, не знаю. Я причинила им массу неприятностей. Может, ляпнула что-то лишнее… Может, они думают, что у меня не все дома… Одному Богу известно, что у них на уме.

— Успокойся. Еще раньше меня выйдешь.

Кейт пристально посмотрела на нее.

— Да тебе же осталось всего несколько месяцев.

Вэл пожала плечами. После изматывающей тренировки Вэл выглядела обессиленной.

— Да, разумеется. Но именно сейчас эти месяцы кажутся вечностью. — Она встала. — Я зайду к тебе.

— Вэл. — Кейт протянула руку. Ее рука замерла в воздухе, так и не коснувшись другой женщины. — С тобой все в порядке?

Вэл покачала головой.

— Мне сообщили, что адвокат желает встретиться со мной. Я ее об этом не просила. Такие дела…

Ей не нужно было ничего объяснять. Они обе знали, что этот визит не сулил ничего хорошего.

— Кейт, мисс Демпстер нужен еще один человек для обслуживания посетителей. Иди.

С тех пор как Кейт попала в Холлоуэй, ее ни разу никто не навестил. Так что у нее не было ни малейшего желания сидеть в кафетерии комнаты для посетителей и подавать кофе за двадцать пять пенсов матерям, мужьям и любовникам других женщин и шоколадки «Кит Кэт» чужим детям.

Полдюжины застекленных дверей выходило в коридор, который вел в комнату для посетителей. За дверьми были комнаты для встреч с полицейскими и адвокатами. В каждой стояли стол и пара стульев.

Проходя по коридору, Кейт увидела, что комната «С» занята. По другую сторону стеклянной панели, отделяющей собеседников друг от друга, положив ногу на ногу, сидела красивая стройная негритянка. Она была в черном шерстяном костюме с золотыми пуговицами. Безупречный макияж. Блестящие волосы, заколотые в пучок. В руках она держала стопку бумаг. Она качала головой с безнадежным выражением лица. Кейт видела, как она открыла небольшой черный кожаный портфель. Женщина, с которой она разговаривала, — очевидно, ее клиентка — казалась по сравнению с ней маленькой, ссутулившейся, подавленной. Ее голова была низко наклонена, поэтому ее лица не было видно. По фиолетовой кофточке она узнала Вэл.

— Ему отдали детей. Как можно отдать детей, ничего не зная о человеке и не спросив, хотят ли они этого. Откуда он взялся на мою голову? Как черт из табакерки. Два года ни слуху ни духу. За два года ни пенни, чтобы прокормить их, ни открытки на день рождения, — не смолкал ее возмущенный шепот.

Кейт молчала. Что она могла сказать? Гражданский муж Вэл подал прошение об опекунстве, он воспользовался своим законным правом. Он собирался отвезти их в Ньюкасл, где жил со своей матерью. Ни Вэл, ни ее адвокат не могли ничего поделать, они были бессильны ему помешать.

— Это из-за того, что я здесь, в Холлоуэй, — горько сказала она. — А почему я здесь? Да только потому, что он не давал нам денег. Я даже не знала, где он. Я не могла… О боже мой, как это несправедливо!

Ей пришлось сделать над собой видимое усилие, чтобы взять себя в руки.

— Пойду прилягу, — сказала она. — Все нормально, Кейт?

— Да, разумеется, я в порядке. Я беспокоюсь о тебе. Почему ты не обратишься к начальнику? Может быть, он сможет чем-нибудь тебе помочь?

Голос Вэл стал равнодушным.

— Пустая затея. Пит может предложить им дом, семью. Любой суд сочтет такую перспективу лучшей, чем детский дом. Самое страшное в том, что даже после освобождения я не смогу забрать детей обратно.

— Ты обязательно заберешь их, вот увидишь, — сказала Кейт, но без особой уверенности.

— Ну, раз с тобой все в порядке, я пойду.

В восемь двадцать, когда дежурный, как обычно, пришел проверить ее камеру, Вэл лежала на кровати с закрытыми глазами, притворяясь спящей.

Не замеченная никем, она потихоньку вытащила из кроссовок длинные шнурки и связала их вместе так, чтобы получился крепкий двойной шнур. Один конец она петлей обвила вокруг шеи, другой привязала к водопроводному крану. Затем всем весом своего тела опустилась на пол.

В восемь сорок она была мертва.

Кейт знала, что бы произошло, если б Вэл обнаружили раньше, и благодарила Бога за то, что ее подруге удалось осуществить задуманное. Ее поместили бы в карцер, так поступали со всеми несостоявшимися самоубийцами. С такими жестоко расправлялись, никто не собирался вникать в их проблемы, охранникам было плевать на чужую боль.

Это было последним решением Вэл, принятым и приведенным в исполнение, направленным против самой себя.

Кейт довелось однажды побывать в карцере в Кокхэм-Вуде, шрам на нижней губе был вечным напоминанием об этом. Ее посадили туда после драки с Ритой из Глазго, которую взяли с наркотиками на пароме, плывшем из Голландии. Круг ее разговоров сводился к рассуждениям о дозах и сутенерах, но тем не менее преступление, совершенное Кейт, ей показалось немыслимым и достойным самого жестокого наказания. Она набросилась на нее с осколком стекла от разбитой банки из-под джема во время общественных работ. Кейт дала сдачи. Охранники повалили обеих на пол и растащили в разные стороны.