Полная безнаказанность - Жаклин Арпман Страница 19

— Он объяснился!

— Когда? Как? Рассказывай!

Это важное событие произошло накануне, за ужином. Госпожа ла Дигьер надела белую блузку Сары и пелерину Шарлотты, добавив к ним купленные в галантерее уцененные клипсы цвета слоновой кости, и чувствовала себя невероятно красивой и уверенной в себе — именно такое сочетание сильнее всего разжигает пыл претендента. Фонтанен осыпал Альбертину комплиментами, и она слушала их с милой улыбкой, принимая похвалу как должное. Потом прозвучала долгожданная фраза:

— Думаю, это покажется вам смешным, я уже не в том возрасте, но… по-моему, я влюбился.

— Человек с двадцатью миллионами евро смешным не бывает! — решительно объявила Адель, но ей велели немедленно замолчать.

Альбертина улыбнулась:

— Я ответила, что женщине никогда не кажется смешным…

— Что я говорила! — воскликнула Адель.

— Человек, который ее любит. Это чисто мужской подход. Надеюсь, ваше самолюбие не слишком страдает и вы не захотите, чтобы я немедленно уехала?

Он жарко запротестовал, заявив, что уехать надлежит ему. Тут Адель издала разочарованный стон. В воздухе повисло напряженное ожидание. Альбертина почувствовала, что мяч на ее стороне и реагировать нужно немедленно: Фонтанен действительно растерян и напуган своими чувствами, нельзя допустить, чтобы он сбежал. Она должна успокоить его смятение. Альбертина опустила глаза и произнесла, сыграв душевные сомнения:

— Не знаю, что вам и сказать, мой друг. Если я в тридцать лет сумела противостоять искушениям и не заводила романов, так стоит ли поддаваться в пятьдесят пять?

Вряд ли кто-то другой сумел бы исповедаться в искушениях с большим достоинством. Фонтанен оказался понятливым:

— Я имел в виду не роман, а брак.

Уф! Вожделенное слово наконец прозвучало. В кухне раздались торжествующие возгласы.

— Дайте мне продолжить, или я повешу трубку! — пригрозила Альбертина.

Они поклялись слушать молча.

Поскольку демонстрировать свою заинтересованность нельзя было ни в коем случае, Альбертина мягко заметила, что он фантазирует.

— Люди, подобные вам, женятся на девушках, а не на бабушках!

Фонтанен рассмеялся и сказал, что за неделю их знакомства он впервые слышит из ее уст глупость, что насладиться обществом молодых красоток можно за вполне определенную плату и что время, проведенное с Альбертиной, помогло ему понять, как он устал от одиночества.

— Я наслаждаюсь нашими беседами. Когда мы прогуливаемся, то идем в одном темпе. Наши музыкальные вкусы совпадают. Я предлагаю вам несколько лет покоя и счастья — конечно, если мое общество вам приятно.

Госпожа ла Дигьер не могла сдаться слишком быстро. Она заговорила о своем возрасте и ревматизме, мешающих ей наслаждаться пешими прогулками. Объяснила, что живет на жалкие редакторские заработки и скромную вдовью пенсию — индексация отстает от роста цен! — которую может потерять, если снова выйдет замуж.

— А еще — крышу нашего дома нужно во что бы то ни стало отремонтировать до зимы. Вот и все мое приданое.

Больше всего Фонтанену понравилось упоминание о крыше.

— Вы говорили, что этому дому почти двести пятьдесят лет, мне шестьдесят семь: нам суждено понять друг друга.

Потом Фонтанен заговорил о своих деньгах: у него их слишком много, он не знает, что с ними делать, а из наследников только австралийский кузен, седьмая вода на киселе, которому он раз в год посылает открытку на Рождество.

— Кроме того, он вполне обеспеченный человек. Видите ли, я отношусь к тем людям, которые умеют зарабатывать деньги, но напрочь лишены воображения и потратить их не могут.

Ответом на эти слова стал дружный стон — на сей раз не выдержали все.

— Моя жена взяла на себя эту заботу. Мы изумительно проводили отпуск, она занималась оформлением наших домов, заказывала мне костюмы у портного и говорила, какие драгоценности я должен ей подарить. Меня это более чем устраивало, и я буду счастлив, если другая женщина подхватит эстафету. Знаете, кто посоветовал мне провести две недели в Виши? Мой шофер Жуанне! Я рассказывал ему о своем детстве, поездке моей матушки в Виши, и его посетила эта счастливая мысль! Сам бы я не догадался.

— Следовательно, мы с моей крышей пришлись как нельзя кстати! — рассмеялась Альбертина.

Не следовало притворяться, что деньги ей не нужны.

— Знаете, что самое досадное? Ты не умеешь тратить собственные деньги, а их становится все больше. Деньгами нужно заниматься, так помогите мне, сделайте милость!

Чтобы мужчина умолял женщину потратить его деньги! От восторга слушательницы лишились дара речи.

— Я ответила, что подумаю.

Что тут началось!

— Да ты с ума сошла! — А если он передумает? — Молодые женщины! Молодые женщины!

— У вас куриные мозги. Он знает, что у меня есть семья, но вряд ли подозревает, что я ежедневно отчитываюсь вам о своих успехах в деле его соблазнения. Я сказала, что должна поговорить с вами, выяснить ваше мнение, что столь серьезное решение не принимается без совета с близкими. Он не возражал. Потому-то я и звоню вам сегодня вечером.

Они мгновенно включились в игру, заговорив хором:

— Мы ужасно удивлены.

— Нам и в голову не приходило, что ты можешь снова выйти замуж.

— Но теперь мы думаем, что это здорово.

— Ты так долго приносила себя в жертву ради нас.

— Мы заперли тебя в клетке твоей любви к нам.

— Пора вернуть тебе свободу.

— Но расскажи наконец, как он выглядит.

— Мы ему понравимся?

— А он нам?

— Новый член семьи — это очень непросто.

— Войти в новую семью так непросто.

— Если ты его любишь, то и мы его полюбим.

— Если он тебя любит, может, полюбит и нас?

Я был ошеломлен. Неужели в мире женщин правда настолько переплетена с ложью? Нет, сразу же ответил я себе на собственный глупый вопрос: в мире этих женщин, у которых злой рок отнимал любимых мужчин и которым гордость не позволяла признать поражение. Они были одержимы вековой страстью, отравлявшей их кровь, как смертельный вирус. Они вовсе не лгали, просто пытались замаскировать ловушку, которую этот человек (они никогда в жизни его не видели!) сам себе расставил. Я принимал непривычную честность за цинизм, потому что меня с детства учили благопристойности, иными словами, банальному лицемерию. Мне всегда приходилось защищать только себя, они боролись за свое наследие. Я — человек без прошлого и без потомства — хозяйки «Ла Дигьер» существуют во времени: два столетия за спиной, тысяча лет впереди, и они не хотят покидать узкую тропу, по которой идут. На несколько мгновений мне показалось, что я их понимаю.