Белое отребье - Джон Кинг Страница 19

Она неодобрительно покачала головой. Маленький мальчик.

— Нужно подождать до завтрака, как и все.

Человек неожиданно двинулся к Джеффрису, выбрасывая вперед лицо.

— Вы хладнокровный убийца-ублюдок. Они поймают вас и повесят. Надеюсь, что вы сгорите в аду. В аду, где живет рогатый дьявол, где сонмы бешеных огней. Красные ящеры с раздвоенными хвостами. Черти и скотоложцы.

Мистер Джеффрис был шокирован этим выпадом, даже слегка обиделся. Это не есть красиво — чтобы тебя оскорбляли на глазах у медсестры. Но он оставался профессионалом. Его сочувствие вернулось.

— Простите. Он не имел этого в виду. Это лекарства.

Доктор смотрел, как скелет уходит вдоль по коридору вместе с ворчащей на него медсестрой. Она была несколько выше, но не полной. Даже когда он исчез из виду, его запах все еще стоял в воздухе. Органы гниют внутри тела, мозг также разлагается. Это было так печально. Он размышлял об этом в течение нескольких минут.

В конце концов мистер Джеффрис продолжил свою прогулку. Теперь он понимал, что страхи, которые испытывал больной, были просто следствием шока глубин подсознания, в которых он блуждал. Конечно, он много раз до этого наблюдал этот тип дезориентации, но таким образом его никогда не оскорбляли. Он засмеялся. Мистер Джеффрис был не настолько толстокожим, как сам про себя думал. Работа в больнице закаляет человека, показывает ему самые жесткие реалии жизни, но этот инцидент напомнил ему о собственной уязвимости. Удивительное всегда где-то рядом.

Он пошел быстрым шагом и скоро добрался до офиса. Закрыл дверь и поставил чайник. Приготовил себе чашечку чаю и уселся за работу На мгновение задумался, были ли конкретные случаи того, что мужчины воровали женское белье, чтобы на него мастурбировать? Нюхали ли они материал? Он был романтиком и надеялся, что все это только лунатический бред. Все это кажется невероятным, но в городе никогда нельзя утверждать, что такого не бывает. Этот город — не самое культурное место в мире, и, видимо, такая извращенность встречается часто. Не хотелось думать о таких вещах, и он погрузился в рабочие дела.

Руби не проснулась, когда Пола кормила девочек завтраком, ворча на них, чтобы те поторапливались, одевались, чистили зубы, затягивали шнурки, и провожала их до школы. Руби не шевелилась, пока с ее лица не сорвали одеяло, и солнце брызнуло ей в глаза, а парой секунд позже сочный запах кофе донесся до ее носа, и она встала, чтобы посмотреть на Полу, стоящую на коленях у кушетки и держащую на вытянутой руке чашку с кофе с бешеным зеленым драконом, выпускающим из пасти красное пламя прямо на нее, пар от кофе понесся вперед, когда Пола подвинула чашку, дым в огне, а хитрость была в том, что этот грифон был трехмерным и выглядел, как голограмма, как будто он был живым или вроде того, удивление длилось пару секунд, затем прошло.

Она быстро села, увидев гримасу страдания на лице Полы, чашка обжигала ей руку, ручка была отколота, и она держала чашку за середину. Для этого нужно иметь толстую кожу, мама Руби была такой, могла взять что угодно, никогда не казалось, что ей горячо, и Руби протянула руку и успела схватить кофе до того, как он капнул на ковер, еще один цвет добавился бы к еде и грязи, грязные ботинки, которые девочки забывают снять, когда приходят, неважно, сколько раз им об этом говорили, Руби почти что проливает эту превосходную, черную, как смола, жидкость на диван, тоже неожиданно обжигается, наклоняется и ставит чашку на пол, кровь приливает к голове, когда она встает, вздрагивает, чувствуя слабость в шее. Она спала на кушетке в углу, а теперь стоит и разминает пальцы, чтобы они остыли.

Кровь течет в одном направлении, и она представляет, что по ее спине в другом направлении течет антифриз, прямо по спине и вниз, туда, куда во сне ей впилась деревяшка. Она ворочалась всю ночь, вертелась и крутилась, пытаясь устроиться поудобней. Диван был старый, но именно мама Полы отдала ей его, она такая счастливая, ее мама всегда рядом, Ирен много делает для своих детей.

— Ты выглядишь так же, как я себя чувствую, — сказала Пола, отошла и села на краешек кресла напротив. Совсем на край.

— Ага. — Руби улыбнулась, потирая глаза, чтобы прогнать сон. — Моя голова меня доконает, похоже, мне надо промыть кровь.

— А ты это делала — чистку крови? — спросила Пола, смеясь.

— Но не для того, чтобы снять похмелье. Крепкий кофе.

— Так и есть, я купила по специальному предложению, такой аромат, когда размалываешь зерна. Знаешь что — я ушла и забыла эти банки, которые вчера купила. Я оставила их у Деза в машине.

— Когда он их найдет, он завезет.

— Хорошая была ночь, особенно как мы вошли туда, прямо в начало очереди, очень важные гости вышибал. Не думаю, что всех, кто там стоял и ждал, это порадовало.

— Это было несправедливо, ага. Я об этом тогда не задумалась.

— Ну и что, я не против чуточку побыть привилегированно обслуженной. Ты помнишь, как мы гуляли с кузеном Джерри, Гари? Когда он взял нас с собой в «Медовый Чайник» как своих гостей, на мой день рожденья?

Руби все это прекрасно помнила. Гари был мошенником, у него была доля в одном ночном клубе за городом, в большом пошлом заведении рядом с резервуаром. Внутри все было шикарным, почему-то даже вышибалы казались одетыми лучше, чем везде, но расположение клуба было отвратительным, и музыка дерьмовая, джаз-фанк в худшем его варианте и говенное диско. С подачи Гари их обслуживали как королей, и пока это было в новинку, Руби веселилась, сидела на подиуме с бесплатной выпивкой, которую всю ночь приносили официантки, все бесплатно, по желанию готовые поставки наркотиков, но они не были теми женщинами, которые смотрят в зубы дареного коня, она, Пола и Доун, закончив работу — и до конца ночи, и Гари постарался, проверил, что они добрались домой, даже когда Доун, вроде бы в шутку, предложила сделать ему минет в благодарность за такую ночь. Он просто посмеялся, и погладил ее по голове, и сказал, чтобы они по этому поводу не переживали, как уважаемый бизнесмен он имеет легкий доступ к любому оральному сексу, который он закажет, спасибо большое, и это была та вещь, которая не совмещалась с Гари, его манерами, ему было трудно ввести в свой лексикон слова, которые он прочитал в словаре, самоучка и жулик с бриллиантами на воротнике, совсем другие предпочтения в одежде, которых она просто не понимала.

— Тебе было плохо, когда мы сели в машину, помнишь?

Руби кивнула и застонала от того, что тупая боль сдавила голову, отголоски прошлой ночи, она так не хотела, зубы в какой-то дряни, потому что, когда ночью она добралась сюда, она их не почистила, и зубную щетку она не захватила с собой, забыла, обычно она засовывает ее в свою сумку, или, если не берет сумку, то кладет ее в карман, а если нет кармана, она запихивает ее в лифчик, помнит, как-то раз она танцевала, уже хорошенько разгорячившись, и ее зубная щетка упала, закрутившись, между сотнями танцующих ног, и она ползала кругом, пытаясь ее отыскать, розовая щетка, которую она позавчера купила, и в итоге она ее схватила, а когда они возвратились к бару, Доун ее вытащила и размешала ей свой напиток, давясь от смеха, медленный коктейль, а они пили только водку, и на следующий день, когда она проснулась, ее розовая зубная щетка была вся в грязи, а самое ужасное было то, что этой щеткой она все-таки вычистила зубы, когда приехала домой к Доун, и от этой мысли ее чуть не вырвало, так что она стала думать о другом, представила их всех, сидящих на заднем сиденье в машине Деза прошлой ночью, они едят, с этим проповедником по радио, библейский голос прямо из Дикси мучает микрофоны и восхваляет Бога, стараясь, как может, вызвать в воображении дьявола, который раскладывает по тарелкам общественное здоровье, предостерегает, вечное проклятие и истязающие огни сомнительного ночного клуба, прямо рядом с центром Земли, глубоко внизу, где стены горячи как уголь, скалы дают отблески за крутящимся столом, когда этот хитрый маленький чудак накручивает воск, и у него воняет рог, два рога, которые стукаются друг об друга у него на голове, радиоволны на поверхности ловятся фундаменталистом, у которого нет чувства юмора.