Апология чукчей - Эдуард Лимонов Страница 19

Я никогда не стремился быть передовым и «подключенным», но так случалось в моей жизни, что я оказывался в новых местах и в новых трендах раньше других. Еще в 1975 году я попал в первое диско в Нью-Йорке, в «Le Jardin», где помимо того, что танцевали, так еще и было садо-мазохистское шоу. Садомазохистские клубы тогда преследовали, совершали полицейские рейды в них и закрывали, так что, танцуя в «Le Jardin» под дискомузыку, внутренне танцоры были напряжены. Ожидали полицейских. «Le Jardin» было еще не совсем диско, впрочем, там многое было взято от клуба, и danse-pool был небольшой.

Все продвинутые в Нью-Йорке знали, что идет перестройка одной из киностудий на 50-х улицах, прямо в десятках метров от Бродвея, и там будет настоящее диско. Ему, диско, так и оставили оригинальное название «Studio», a Fifty-four был натуральным, родным номером дома. Перестроили минимально, главным «гвоздем», «изюминкой» и символом «Studio-54» были спускающиеся с потолка металлические колонны с прожекторами на них. Колонны, в противоположность перископам подводных лодок, не подымались, а опускались вниз, как щупальца с летающей тарелки, и в сочетании с мечущимся светом и биением ритма дискомузыки создавали атмосферу из фильмов о звездных войнах. Еще в тот сезон вышел фильм с Джоном Траволтой в главной роли Saturday Night Fever, где Траволта в белом костюме и черной рубашке неустанно выкладывался под дискомузыку. Я купил себе белый костюм за двести долларов и черную рубашку с кружевами. В студию Fifty-four ходила моя бывшая жена в окружении страннейших персонажей — изломанных девочек, некоего негра Джона в черном плаще с блестками. Все они как минимум курили траву и нюхали кокаин, а позже выяснилось, что нюхали и героин, так что вид и поведение у них были соответствующими. Предполагаю, что берлинские персонажи двадцатых годов недалеко ушли от этой свиты моей жены. В них была некая изломанная испорченность. Сама «бывшая» носила обыкновенно светлую шляпу, иной раз даже черный «сар» — накидку, длинный мундштук в руке. Там было немало таких цирковых компаний, ядро которых обыкновенно составляли несколько странных женщин. В «Studio-54» существовал face-control. Возможно, это был первый исторический факт применения face-control. Владелец «Studio-54» еврейский мальчик из Бруклина Стив Рубелл стоял в красной пластиковой куртке и стоптанных кроссовках у входа в свое заведение и отбирал «чистых» от «нечистых». Обыкновенно он отдавал предпочтение «нечистым». В его заведение имели шанс попасть веселые негры в трусах, прямиком из Гарлема, и могли не попасть долговязые миллионеры WASP-ы, приехавшие на лимузинах с шофером и длинноногими blonds. Стив Рубелл отдавал предпочтение bizarre and crazy looking people — то есть эксцентричным и безумным с виду типажам. Благодаря этому дарованию Стива «Studio-54» выглядел как шикарный сумасшедший дом.

В те короткие несколько лет светская жизнь Нью-Йорка полностью переместилась в «Studio-54». Туда имели привычку заехать ночью Энди Уорхол со свитой, Трумен Капоте или Лайза Минелли, бесчисленные нью-йоркские модели, однажды мы, молодые русские эмигранты, притащили туда Шемякина, он тогда жил в Париже. Стив покровительствовал русским; во-первых, его еврейская бабушка выехала когда-то из России, во-вторых, вслед за Генри Миллером или Джорджем Оруэллом он считал русских тотально безумными, потому мы все были welcome в его сумасшедший дом.

В 1980 году я уехал на ПМЖ во Францию. Там в середине восьмидесятых появилась своя (но осовремененная, разумеется) версия «Studio-54». Из старинного здания «Баней-Душей» предприимчивый бизнесмен соорудил комплекс: ресторан-диско-бар, и злачное место. Место получило название «Les Bains-Douches». Открылось оно, если не ошибаюсь, в 1987 году. Оказалось, что я живу неподалеку, в пятнадцати минутах ходьбы. У «БанДюж», как его произносили, на старых каменных ступенях во всякое время ночи всегда находилась толпа странных персонажей, желающих попасть в нестандартный этот рай. Если не ошибаюсь, под новый, 1987 год я увидел там будущую звезду Ванессу Паради, она сидела на стойке бара попой, во все стороны торчали локти и колени, по-моему, она тогда впервые исполнила (Пятый канал ТВ записал ее для передачи Тьери Ардисона «Полночная Баня») свой шлягер «Джо ле такси», так кажется. В тот вечер перед Новым годом там снимали и меня в компании бывшего премьер-министра Франции Жака Шабан-Дельмаса, у меня была забинтованная голова, накануне мне дали по голове трубой в драке. В «Les Bains-Douches» довольно часто среди ночи приходил Роман Полански, в те годы он жил в изгнании в Париже, в Штатах против него было возбуждено уголовное дело об изнасиловании. Мы с Полански сталкивались порою в дверях, обычно он приходил, когда я уходил. Я мог позволить себе ночную жизнь лишь отчасти. Труд романиста требовал дисциплинированной жизни.

Я довольно много писал о своей связи с нью-йоркским панк-движением в конце семидесятых. Так получилось, что я попал в 1982 году и к истокам рэпа. Я приехал из Парижа для встречи с моим редактором в издательстве «Random House» Эроллом Макдональдом, черным парнем с Джамайки. Именно он притащил меня и появившуюся тогда в моей жизни Наташу Медведеву в огромный ангар — бывшее складское помещение на West-Side в Middle-Manhattan, где в компании едва ли не тысячи (от аристократов в смокингах до негров в трусах, как в лучшие времена «Studio-54») я впервые слышал и видел рэп. Посередине зала на возвышении, окруженный микрофонами и усилителями, толстый полуголый черный тормозил на обыкновенном проигрывателе виниловую пластинку пальцами и бодрой скороговоркой гундел в микрофон американские негритянские частушки. При этом еще и подтанцовывал. Позже его сменил другой умелец.