Воспитание феи - Дидье ван Ковелер Страница 19

Он совсем один среди огромной стоянки, под мерцающей вывеской. Терпеливо ждет за рулем похожего на грушу автомобиля, который они называют «универсал». Мои каблуки быстро-быстро стучат по асфальту. Я так редко надеваю эти туфли, что моя утиная походка должна развеять таинственность, которую он мне приписывает; я успокаиваю себя как могу. Я заставила его ждать дольше всяких приличий, и вдруг поняла, что рискую не успеть к началу сеанса. Я выбрала великого Куросаву, которого крутят в маленьком зале «Мультисине-Мант». Я уже смотрела его в воскресенье; нас было двое в зале: я и билетерша, мы плакали хором; когда она поднялась, мы увидели, что образовалась целая лужица: растаяло эскимо, которое она забыла положить в холодильник. Посмотрев, что идет в других залах, я не нашла априори ничего столь же устрашающего для заместителя управляющего по логистике.

Я стучу в стекло. Он опускает газету, открывает дверцу, выскакивает с веселым видом, слегка раздраженный ожиданием, но уверенный, что близок к цели. Я смотрю на детское кресло, установленное на заднем сиденье. Мог бы и убрать. Или это осторожность, намек на порядочность? Он являет себя в качестве отца семейства, чтобы сразу же установить рамки игры. Он проследил за моим взглядом.

— Это машина моей жены, — говорит он, — но между нами давно уже ничего нет.

Мне нравится, когда все быстро расставляют по своим местам. Он снова садится за руль, открывает изнутри соседнюю дверцу, и с видом обольстителя спрашивает, какой фильм для нас я выбрала.

— Один из лучших фильмов Куросавы.

— Там есть действие?

— В каком смысле?

Он смотрит на меня так, словно перед ним — полка, на которой не указан артикул товара.

— В смысле действия.

И тут же снисходительно улыбается. Вспоминает, что я иностранка, и некоторые тонкости ускользают от меня.

— Хочу сказать: это забавно?

Я реагирую на наречие «забавно» быстрой, но не оставляющей иллюзий гримасой. Его глупая манера отвечать «тем хуже» не предвещает ничего, кроме того, что я ожидаю.

— Она тоже гуляет, — продолжает он, трогаясь с места. — Моя жена. С подругами.

— Да?

— На этот раз они поехали в Париж смотреть мюзикл, — говорит он с едва заметным упреком.

Подразумевается следующее: «Они-то по крайней мере развлекутся». Мы выезжаем со стоянки. Охранник закрывает за нами решетку, заговорщицки подмигивая донжуану из гипермаркета.

— Ну и, — начинает он, поглаживая мою коленку, — как тебе встречаться со мной вот так, не в магазине?

Я неуверенно пожимаю плечами: посмотрим.

— А, так ты хочешь меня выставить!

— Выставить?

— Ага, как говорят кокетки.

Заметив, что я смутилась, он уточняет, что пошутил. Рухлядь-Кокетка. Я смеюсь. Он убирает руку, чтобы переключить скорость, и снова кладет ее мне на колено.

— Ты ведь приехала из солнечного края. Не обижайся, я не расист и вообще не люблю расистов, но ты по крайней мере не похожа на своих...

На всякий случай я отвечаю «спасибо». Он раздувается от важности:

— А что ты хочешь, я такой: мулатки, белые, черные — я люблю женщин. Не то что некоторые.

Я храню молчание, ожидая, что он разразится памфлетом против «милочек», произнесет речь о педиках. Но нет, он меня от этого избавил.

— Думаешь сделать в «гипере» карьеру, — интересуется он, — или просто сидишь тут, пока не вышла замуж?

Значит, он не просматривал мое досье и не читал моего мотивационного письма. Я лишь неопределенно киваю. Лучше оставить диссертацию по Андре Жиду на обратный путь!

— Смотри-ка, а ты не болтлива. Знаешь ведь, что говорят в таких случаях.

Он подмигивает, переключает скорость. Я осторожно вытаскиваю из сумочки сигарету, уже предчувствуя, что он скажет: «Курить вредно».

— Не кури, жена против. Спасибо. Если хочешь пистон за свою заявку на... Не беспокойся: если я лично кем займусь, считай дело в шляпе. Не, без преувеличений — стоит мне щелкнуть пальцем, и менеджеры по персоналу берут работника в штат. Я в девяносто втором начинал грузчиком; через три года стал ответственным за свежие продукты, принимал в четыре утра грузовики на пандусе набережной. Стоило мне засомневаться в качестве бананов или там по поводу даты, указанной на яйцах, я говорил «нет», и мужичье грузило свои ящики обратно. Не знаю, понимаешь ли ты, какой это взлет. А ведь я даже среднюю школу не окончил.

Я поздравляю его. Съехав с объездной дороги, он переходит к техническим вопросом: вежливым тоном, который, видимо, свидетельствует о деликатности, с коей он готовил меня к завершению вечера, спрашивает: что мы будем делать с моим скутером? Я успокаиваю его: я приехала на автобусе. Он принимает это как поощрение, бросает на меня быстрый взгляд, слегка прищелкивая языком.

— Очень мило, — заключает он.

На самом деле скутер сегодня утром не завелся. Мусс и Рашид его починят. Если же неисправность окажется слишком серьезной, они угонят другой; так они мне и сказали: «Не бери в голову». С ума сойти, с каким усердием они стараются избавить меня от хлопот, на которые мне плевать, решить те проблемы, до которых мне и дела нет.