Повести Ангрии - Шарлотта Бронте Страница 19

— И это вы называете пламенем? Неужто вы думаете, сэр, что эти жалкие клочки голубой и желтой бумаги заменят добрый огонь?

— На дворе восемнадцатое июня, сэр, — отвечал слуга. — Летом мы не разжигаем камин на первом этаже.

— Черт подери! — вскричал постоялец. — Сейчас же разожгите, иначе вашему хозяину не поздоровится! Должен заметить, милостивый государь, вы совсем разболтались. С прошлого раза не могу забыть вашу отвратительную стряпню. Если подобное повторится, перееду в «Герб Стюартов», так и знайте! А теперь разожгите камин и примите плащ. Вычту из счета за каждую мокрую нитку! И подать сюда горячего пунша и устриц. И пусть горничная хорошенько проветрит спальню. Будь я проклят, если соглашусь спать на влажных простынях!

Таких сквалыг, как ангрийские торговцы, днем с огнем не сыщешь. Пожалуй, в жадности с ними могут соперничать лишь ангрийские издатели — подобных беспринципных негодяев и распутников свет не видывал. На лицах полудюжины господ, собравшихся в этот ненастный вечер в общем зале гостиницы «Стэнклиф», куда я привел тебя, читатель, явственно проступали вышеописанные пороки. Под звон бокалов тут слышались следующие фразы:

— Повезло тебе, Браун. Ночуешь в гостинице.

— А ты как же?

— Мне придется проехать еще десять миль, хоть бы и лило как из ведра. В девять встречаюсь в Эдвардстоне с одним из компаньонов.

— С Калпепером или Хоскинсом?

— С Калпепером, черт бы его побрал, строптивого пса!

— Приятная погодка, не находите? — вмешался юный рыжеволосый денди в бархатном жилете.

— Как же, приятная, вроде твоей физиономии, — огрызнулся разгневанный господин, требовавший зажечь камин. Теперь он сидел, уперев ноги в решетку над чадящими углями, которые по его настоянию сгребли в кучу.

— Купюру разменяете? — спросил господин, по уши закутанный в белый платок.

— Ангрийского банка или частного?

— Частного. «Амос Керкуолл и сыновья».

— Могу разменять однофунтовыми билетами банка Эдварда Перси и Ститона.

— Я им доверяю больше, чем соверенам, — меньше вероятность нарваться на фальшивку.

— Что пишут про политику? — затеребил плечо коммерсанта, прилежно изучавшего газетную передовицу, его неугомонный сосед с золотой цепью на груди.

— Да разве их поймешь! — последовал ответ. — Не удивлюсь отставке премьера.

— Давно пора! — присоединился к разговору третий господин. — Вы читали утренний «Военный вестник»? Помяните мое слово, они ни перед чем не остановятся!

— «Военный вестник» славится независимостью мнений, — заметил первый господин. — Смело выражает чаяния нации. И то сказать: кто смеет ущемлять наши права? Разве мы не свободные ангрийцы?

— «Восходящее солнце» клянется, что Перси подал в отставку, но его уговорили остаться. Что вы на это скажете?

— Что Перси представилась отличный случай высказать нашему падишаху обиды, которые он последние три года вынужден был держать при себе.

— И все равно я думаю, никуда он со своего поста не уйдет ни в эту сессию, ни в следующую.

— Верно сказано. A propos [19]толкуют, что «Военный вестник» у него на содержании.

— Не удивлюсь; Перси — известный выжига. Вам приходилось иметь с ним дело?

— Нет, мы ножовщики.

— А нам пришлось. Он оказался редким скупердяем — заломил бешеные деньги и потребовал немедленной оплаты за несколько бочек марены, когда мы были не при наличности. Старший партнер поклялся на Библии, что не станет иметь с ним дел ни за какие коврижки.

Рассерженный посетитель, нахохлившийся у огня, который его усилиями теперь полыхал вовсю, обернулся и сладко проворковал:

— Буду счастлив, мистер Дрейк, снабжать вас мареной, индиго, кампешем и барильей по самым умеренным ценам. Своим заказом вы окажете нам честь. — И он вытащил записную книжку и карандаш.

— Кого вы представляете? — спросил мистер Дрейк.

— «Милнз, Дафф и Стивенсон. Энвейлские красильни», — отвечал огнеглотатель.

— Хм, где-то мне попадалось это название, — усмехнулся Дрейк и изобразил раздумье. — Да вон же оно! — Он прищелкнул пальцами. — «Газетт» пишет: они выплатили второй дивиденд месяц назад — полкроны за фунт.

Рассерженный посетитель не нашелся с ответом. Он еще глубже вжался в кресло и закинул ноги на столбики решетки, словно ища спасения от всяческих contretemps [20]в любимой стихии — жарко и ровно горевшем пламени.

— Черт, а снаружи-то развиднелось! — воскликнул господин, утверждавший, что его ждут в Эдвардстоне. Он выскочил из комнаты, потребовал двуколку, вернулся, осушил бокал и с помощью Доусона облачился в макинтош. Расправив ворот, он обратил к последнему прочувствованную речь:

— Держись, дружище! Судя по твоему носу, следующая порция тебя доконает. Прощай!

В окно я видел, как он прыгнул в двуколку и метеором пронесся по мокрой улице.

Облака и впрямь рассеялись. Дождь прекратился, ветер стих, и если бы я мог обратить взор к закатным небесам, то узрел бы прощальную улыбку заходящего над Олимпианой светила.

Путешественники заторопились с отъездом, требуя плащи и двуколки. На месте остались лишь те, кто намеревался заночевать в гостинице. И пока они обсуждали свои сделки, я устроился у окна, наблюдая за теми, кого поднял с места и выгнал на улицу ясный закат дождливого дня.

Мое внимание привлекла юная прелестница, ждавшая кого-то в дверях модной лавки через дорогу. Отведя в стороны зеленые занавески, я попытался привлечь ее внимание, ослепив золотым блеском табакерки, а равно и сиянием колец, унизывающих мои аристократические пальцы. Уловка достигла цели — стрельнув глазами из-под густых кудрей истинно ангрийского оттенка, красавица опустила взгляд на свое шелковое зеленое платье и ножку в изящной туфельке и состроила презабавную гримаску. Впрочем, даже если мне это почудилось, я ответил чаровнице обольстительной улыбкой. Она вспыхнула. Вдохновленный сим знаком внимания, я послал ей воздушный поцелуй. Прелестница хихикнула и скрылась в лавке. Я безуспешно пытался разглядеть ее ладную фигурку, слившуюся с шелковыми и ситцевыми отрезами в сумраке лавки, когда кто-то коснулся моей руки.

— Сэр, простите, вас спрашивают.

— Кто?

— Господин, который прибыл сегодня днем. Я принес ему вино, а он пожелал, чтобы я передал юному джентльмену в черном сюртуке и белых панталонах, что будет рад разделить с ним компанию.

— Как его имя?

— Имени не знаю, сэр, но господин прибыл в собственном богатом ландо. Судя по выправке, армейский офицер.

— Что ж, проводи меня.