Мой русский любовник - Мария Нуровская Страница 18

Сигареты, курение… Однажды я спросила Александра, пробовал ли он курить, когда был подростком.

— Как все ребята, — сказал он.

Первый раз — на каникулах. Его родителям досталась подмосковная дача в наследство, и Саша, порученный заботам бабушки, жил там все лето. Отец с матерью приезжали только по воскресеньям. Они были так поглощены своей работой, что даже не брали отпуск: так и курсировали на своей старенькой, фырчащей машине между институтом, где работали, и дачей. Было ему тогда лет десять. Он нашел на дереве сук потолще и устроил там себе удобное лежбище, где курил. До поры до времени.

Неожиданно на их участок пришла милиция. Сержант с красной, одутловатой, сплошь покрытой веснушками физиономией и огненной шевелюрой заявил, что у них из милицейского «воронка» сбежал подозреваемый и очень возможно, что он скрывается где-то в их окрестностях. Если им станет что-то известно об этом беглеце, пусть они немедленно сообщат в их отделение милиции.

— А в чем его подозревают-то? — спросила бабушка.

— Это очень опасный преступник, — услышала она в ответ.

Прошло несколько дней. Как-то раз Александр в компании таких же подростков возвращался с речки, когда вдруг заметил, что в заброшенном уже несколько лет домике оторваны доски, которыми были забиты окна. Он рассказал об этом бабушке.

— Ты говорил с кем-нибудь об этом? — в испуге спросила бабушка.

— Да нет.

— Ну и хорошо, лучше всего ничего не делать, — заявила она.

Александр, однако, считал по-другому.

— Но они же велели сообщать обо всем подозрительном, — возразил он.

Бабушка начала вслух рассуждать:

— А может, лучше сообщить куда следует… проговоришься еще кому-нибудь — и нам конец.

Повязала платок на голову и пошла в поселковое отделение милиции. Александр из своего укрытия на дереве наблюдал за организованной облавой. Кордон милиции окружил заброшенный дом, а жирный сержант стал кричать, чтобы подозреваемый выходил из дома с руками за головой.

— Выходи, не то разнесем тут все в щепки! Не выйдешь — открываем огонь!

Александр напряженно смотрел на дверь, которая медленно, со скрипом, начала отворяться. Он чувствовал, как дрожь пробегает по всему телу. Ему казалось, что все происходит не наяву, а в кино. На гнилых ступеньках крыльца появился паренек с заложенными за голову руками. Раздался выстрел, парень дрогнул и повалился на землю вниз лицом. На песок вытекла струйка крови. Его окружили милиционеры. Тот, что стрелял в парня, сержант с веснушками, подошел и ногой перевернул тело на спину.

— Падаль, — с отвращением произнес толстяк с рыжей шевелюрой.

В газетах появилось сообщение, что милиции в тесном взаимодействии с местными жителями удалось установить место, где укрывался беглец, известный московский вор-карманник. «Андрей С. был застрелен сержантом Валентином В., который действовал в рамках самообороны». Все это было ложью. Сбежавший парнишка вышел на крыльцо с заложенными за голову руками, исподлобья оглядываясь по сторонам, как загнанный зверь. Сержант Валентин В. стрелял в безоружного.

— Он любил убивать, это было написано на его веснушчатой, жирной морде. И я нашел для него жертву…

Александр рассказал мне эту историю, когда мы прогуливались по набережной Сены. Мы частенько туда ходили. Нам нравилось вдвоем бродить по городу. Но все это не имело ничего общего с любовью. Потому что я в любовь не верила. И мне кажется, Александр тоже.

— С чего бы это ему в меня влюбляться? — ответила я вопросом на заданный Катей вопрос.

Катя улыбнулась:

— Знаешь, русские так говорят: «Любит по-настоящему тот, кто не знает, за что любит».

Неожиданно Катя отыскала меня в Сорбонне. Во время моей лекции в Большой аудитории, которую я читала по-французски, дверь отворилась, и какая-то женщина вошла в зал. Стараясь вести себя как можно тише, она крадучись поднялась в задние ряды и, сев на скамью, стала внимательно слушать то, о чем я рассказывала. В первый момент я ее не узнала, хотя лицо показалось знакомым. И вдруг меня осенило: ведь это Катя, жена Сашиного приятеля. «Но что она тут делает?» — подумала я. Когда я закончила, а студенты начали вставать с мест, Катя подошла ко мне:

— О, это было очень интересно. Этот… как его, поэт…

— Семп-Сажинский.

— Ну да. Такой талантливый и так мало прожил… жалко…

— По крайней мере, ему не пришлось стареть, — услышала я свой ответ, который немало удивил меня саму.

Но Катя в моем ответе не нашла ничего особенного — она была молода.

— У меня не возникло никаких сложностей в ваших поисках, — щебетала она. — Я только спросила, как мне найти профессора Юлию из Польши, и мне тут же указали аудиторию.

— Что-то стряслось? — осторожно спросила я.

— Мне вдруг захотелось с вами увидеться. Вот и все.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала я, и вправду приятно удивившись.

— Может, пообедаем вместе? — предложила Катя. — Я покажу вам один ресторанчик, который стоит посетить.

Мы сели в ее машину, кажется «рено». Она была не слишком хорошим водителем, но даже бровью не вела, когда ей сигналили.

— Они торопятся, — сказала Катя, как бы оправдываясь, — а мне не к спеху.

Мы оказались на улице, где должен был находиться обещанный ресторан, и у меня возникло подозрение, что эта улочка — с односторонним движением, а мы едем против течения. Все припаркованные машины стояли капотами в обратную сторону. Катя с пеной у рта доказывала, что движение по ней разрешено в обе стороны, и, только когда нам навстречу выехал лимузин, с которым не было возможности разминуться, признала свою ошибку. Начала пятиться и маневрировать, что ей не очень удавалось. В конце концов задела один из припаркованных автомобилей, повредив правое крыло. Всунула визитку под «дворники» машины и вернулась к своим маневрам.

Водитель лимузина вскоре был благополучно разблокирован. Проезжая мимо нас, он покрутил пальцем у виска.

— Вот вам хваленые французы, — фыркнула Катя.

— Хорошо, что вы не в Польше: там кому-нибудь повредить крыло — страшное преступление. Пострадавший обычно начинает угрожать и жутко ругаться.

— Подумаешь! — пожала она плечами. — Здесь на каждом шагу кто-то кого-то задевает, потому что в Париже вечная проблема с парковкой.

Мы вошли в ресторан. Это было небольшое помещение, где близко друг к другу стояло несколько столиков. Верхнюю одежду оставляли на вешалке при входе. Вышел хозяин, подпоясанный белоснежным фартуком, похожий на итальянца. Кстати, он и оказался итальянцем. При виде Кати мужчина просиял. Спросил, хочет ли она заказать то же, что и всегда. Она кивнула и попросила карту блюд для меня.

— Это пани Юлия, профессор из Польши. Преподает в Сорбонне, она здесь по университетскому обмену, — сообщила она ресторатору.