Сестра моего сердца - Читра Дивакаруни Страница 18

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Рамур-ма пришла ко мне и сказала, чтобы я шла в кабинет. От моей смелости не осталось и следа, но меня радовало, что я смогла удержаться от слез. Иначе Рамур-ма заметила бы, что я плакала, прислуга тут же всё разболтала бы, и сплетня распространилась бы по всей старой Калькутте так же быстро, как холера в разгар лета. «Что такого сотворили девчонки Чаттерджи, что Анджу так горевала?» — стали бы все злобно судачить.

Я стояла перед кабинетом, набираясь храбрости, чтобы постучать в дверь. И тут услышала позади мягкие шаги Судхи. Она сжала мою руку в своей холодной, но уверенной ладони, давая знать, что мы вместе. Когда мы вошли в кабинет, мы слышали звук наших шагов по холодному мозаичному полу. Тени метались вверх и вниз по книжным полкам, как испуганные летучие мыши, а с темного мрачного портрета на нас сердито смотрел прадед.

Под портретом на бархатном диване сидели наши мамы — сами неподвижные, как картина. Пиши смотрела в темноту поверх наших голов, ее губы превратились в тонкую линию, а на лице застыло страдальческое выражение. Она ненавидела всякого рода сцены — так же, как их обожала тетя Налини, которая сидела, уже взбудораженная и готовая излить все, что накипело у нее на душе. Казалось, что даже поры ее кожи источали праведный гнев. Я не видела лица своей матери, потому что на него падала тень. Разглядев, что она сидит с опущенной головой, словно та стала слишком тяжелой, я тут же с горечью пожалела о том, что не послушала Судху.

— Ну вот и они, — произнесла тетя Налини. — Посмотрите на них: идут себе не спеша, держась за руки, бесстыжие девицы. Они вообще переживают, что теперь вся Калькутта говорит об их выходке? Конечно, нет. Думают о том, как они замарали наше имя? Конечно, нет. Беспокоятся, что сегодня они разрушили все, что мы по крупицам создавали многие годы? Думают о тех часах тяжелой работы Гури-ди в магазине?..

Тут я почувствовала, как задрожала рука Судхи, но тетя, то ли ничего не заметив, то ли не обратив на это внимания, продолжала:

— …и о том, чего мне стоят все эти поклоны и шарканья ножкой перед женщинами из лучших семей в городе? Конечно, нет. Думают они о том…

Мне хотелось сказать: «Боги! Мы просто сходили в кино. А вы говорите об этом так, словно мы забеременели!»

Но ради своей сестры я сдержалась, чтобы не сделать еще хуже.

Потом, к моему удивлению, заговорила Пиши. Обычно она молча сидела в сторонке во время таких воспитательных бесед.

— Да, они поступили плохо, согласна. Но не перегибаешь ли ты палку, Налини? Посмотри на них, ты же видишь, что они раскаиваются в том, что…

— Со всем должным к тебе уважением, диди, — перебила Налини ледяным и мрачным, как из угольного подвала голосом, и продолжила: — Ты уже довольно принесла вреда, забив им голову старыми романтическими историями. Пожалуйста, не вмешивайся в дела между матерью и дочерью.

Тетя Налини прекрасно знала все уязвимые места каждой из нас и безжалостно давила на самое больное. Пиши поспешно опустила глаза, чтобы скрыть вспыхнувшую, словно искры разбитого стекла, боль: ей в очередной раз напомнили, что мы с Судхой не ее дочери. Но Судха бесстрашно смотрела на тетю, вытянувшись, словно стрела. Она даже не вздрогнула, когда тетя бросилась к ней и, схватив ее за локти, начала трясти ее и кричать:

— Сколько раз я тебе говорила, что мужчинам нельзя доверять? Что это за мужчина, с которым ты ходила в кино? Говори сейчас же! Не надейся, что молчание спасет тебя! И не вздумай рассказывать мне свои любимые сказки!

Тетя так сильно трясла Судху, что у той откидывалась назад голова, и мама, не выдержав, гневно закричала:

— Налини, прекрати! Анджу уже сказала, что их места оказались рядом случайно!

Но тетю невозможно было остановить.

— Гопал, — обратилась она к погибшему дяде, поднимая глаза к небу, — ну где же ты? Как мне одной воспитать эту испорченную девчонку? Если б ты только был жив и увидел, какие страдания и позор мне приходится переносить, если б ты только…

— Он был бы жив, если б ты не толкнула его на отчаянный шаг своими вечными придирками, — медленно произнесла Судха, выделяя каждое слово.

В комнате воцарилась гробовая тишина, даже моя тетя застыла с открытым ртом на середине фразы. Но нас поразила не столько дерзость Судхи, сколько уверенность в ее голосе, словно она на самом деле знала, о чем говорила.

Потом всё происходило словно в тумане.

Через мгновение придя в себя, тетя Налини снова начала кричать:

— Полюбуйтесь, собственная дочь против меня! А я из кожи вон лезу, делаю все, чтобы она была счастлива.

В голосе тети слышалась неподдельная боль, и я понимала, что она не притворяется, а на самом деле верит в то, что говорит.

Но Судха продолжала, словно не услышав слов матери:

— А что касается лживых сказок, то разве ты сама не придумывала их?

Судха произнесла это с таким презрением, что я похолодела. Что она хотела этим сказать?

Вдруг Пиши очутилась рядом с Судхой и закрыла ей рот рукой.

— Замолчи, девочка, замолчи!

И моя мать, подняв руки, сказала срывающимся голосом, словно взбиралась на высокий холм:

— Хватит! Мы все слишком завелись, давайте закончим, прежде чем наговорим друг другу такого, о чем потом будем жалеть всю оставшуюся жизнь. Судха и Анджу, так как вам нельзя больше доверять, никаких денег вы больше не получите до самого поступления в колледж. Отдайте одежду Рамур-ма, она выбросит ее. Я скажу вашим учительницам, чтобы они не выпускали вас из класса даже на перемену до окончания всех уроков.

Ну что ж, я признавала, это было вполне справедливое наказание. И только суровое молчание мамы значило гораздо больше, чем все эти крики. Я молча шла к двери следом за Судхой, радуясь, что вечер наконец закончился.

Но вдруг тетя Налини возмущенно добавила:

— Постой, это все, что ты хотела им сказать?

— Да, я думаю этого достаточно, — ответила мама. Она тяжело дышала, ее щеки раскраснелись — не то от злости, не то от горя.

— Тогда скажу я, — не унималась тетя. — Твоя Анджу плохо влияет на мою дочь. Она забила голову Судхе своими идеями, вычитанными из английских книжек, которые ты разрешаешь ей читать. Никогда бы Судха не осмелилась на такую выходку сама. Я не могу вмешиваться в воспитание Анджу, она все-таки твоя дочь, да и ее положение совсем не такое, как у Судхи. Анджу единственная наследница Чаттерджи, а Судха всего лишь бедная кузина, она никто — да-да, я прекрасно знаю, что говорят люди за моей спиной. Положение Анджу закроет многим рты. А что есть у моей бедной Судхи? Только мать, оберегающая ее репутацию, которую так легко запятнать. Поэтому я решила, что отныне она не покинет этот дом без Рамур-ма, которая будет сопровождать Судху даже в школу.

Какое унижение! Как будто Судхе двенадцать лет! Но от следующей тетиной фразы у меня перехватило дыхание, словно меня толкнули в холодный темный колодец.