Исчадие рая - Марина Юденич Страница 18

Рисковать всем оставшимся и сохраненным исключительно благодаря его собственным титаническим усилиям он теперь не мог, да и не хотел. Не откладывая в долгий ящик, он приступил к действиям, необходимым для того, чтобы, во-первых, обезопасить то, что находилось в их совместной собственности, от импульсивных, непродуманных действий партнера, во-вторых, эту самую совместную собственность разделить или перевести в свое временное управление, с тем чтобы дальнейшие вопросы решать уже спокойно. В глубине души Дмитрий не был уверен в том, что он вообще должен чем-либо делиться с партнером. Не будь его, Дмитрия Рокотова, с его железной хваткой, умением держать удар и дружбой с очень необходимыми в такие минуты людьми, они давно уже потеряли бы все, как и десятки других, жалко пытающихся теперь выкарабкаться из трясины забвения, медленно, но неумолимо затягивающей их в свои губительные объятия. Но это был вопрос будущего. По крайней мере, до сегодняшнего вечера Дмитрий полагал именно так, относя в своих планах окончательный разговор с партнером минимум на месяц, а то и больше.

Однако событие сегодняшнего вечера заставило его это решение пересмотреть.

Началось все весьма тривиально – с обычного телефонного звонка. Однако телефон, который вдруг зазвонил в самом начале вечера, что-то около семи часов, был не совсем обычным. Дело в том, что бурное развитие мобильной телефонной связи в России было так стремительно и так быстро утолило многолетний телефонный голод, когда люди десятилетиями ожидали в очередях или пускались во все тяжкие, чтобы стать обладателем обычного городского телефона, что, в соответствии с хорошо известным всем законом маятника, породило новую типично русскую традицию, ввергающую иноземцев в шок. Теперь каждый мало-мальски состоятельный человек в России считал себя не вполне полноценной личностью, если в карманах его пиджака, на поясе брюк, в автомобиле, на столе в офисе, в портфеле или просто болтаясь на кисти руки не трезвонили, как минимум, два, а то и три-четыре мобильных телефона. Телефонный бум накрыл страну, как раньше ее просторы накрывали транзисторные и магнитофонные бумы. За очередной новой моделью телефона сотовой связи солидные весьма люди гонялись с той же прытью, с какой в молодости изыскивали для себя и своих подруг новые модели джинсов. Мобильный телефон был не средством связи и даже не роскошью – крохотный пластиковый или металлический аппарат был, как комсомольский значок на лацкане потертого полувоенного френча в далекие тридцатые, символом принадлежности к формации новых людей. Разумеется, эта детская болезнь роста прошла, как корь или ветрянка, и солидные люди, усвоив вполне европейские традиции, либо вовсе отказались от личных сотовых телефонов, либо хранили их, вместе с прочими необходимыми мелочами – авторучками, органайзерами, футлярами для очков и портмоне, незаметно для посторонних глаз, спокойно пользуясь по мере необходимости, а не для того, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к клану. Но привычку иметь несколько телефонов сохранили многие из тех, кто сохранил возможность позволить себе подобное. Это было довольно удобно – разные телефонные номера – для разных людей. Сферы общения, таким образом, были строго классифицированы и при необходимости ограничены простым отключением одного из телефонов.

Этим вечером на столе у Дмитрия зазвонил «женский» телефон, в чем, собственно, не было ничего странного. Надо сказать, что его отношения с женщинами легли в основу не одной легенды, которые кочевали из тусовки в тусовку, обрастая самыми фантастическими подробностями, деталями и расцвечивая образ российского Казановы новыми красками и оттенками самых экзотических цветов. На самом деле все обстояло гораздо проще и прозаичнее. От рождения он был весьма недурен собой, к тому же обладал изрядным количеством личностных достоинств: твердым характером, легким веселым нравом, относительной отзывчивостью к чужим, особенно женским, проблемам, разумной щедростью, смелостью и умением постоять за себя. К сему следует добавить и целый ряд достоинств, вытекающих из происхождения и социального статуса семьи, – Дима был всегда модно и стильно одет, рано сел за руль вполне приличной машины, полученной от отца. Он не страдал от отсутствия карманных денег и всяких номенклатурных возможностей, которые за деньги не покупались. К примеру, свободно пользовался родительскими театральным и киношным абонементами, дающими право на приобретение остродефицитных в ту пору билетов на заветные спектакли и фильмы, посещал закрытые для большинства бассейны, играл в большой теннис задолго до того, как тот стал державным видом спорта. Зимой ездил кататься на горных лыжах, правда, не в Сент-Мориц, а всего лишь – в Бакуриани, но по тем временам и это было редким элитарным развлечением, а летом отдыхал на Золотых песках в братской Болгарии. Он был достаточно интеллигентен и неглуп, настолько, чтобы, не будучи любителем чтения взахлеб толстых журналах, которые в их доме, разумеется, имелись, бегло пробежав несколько страниц модного романа, затем легко, одной-двумя фразами поддержать горячий литературный спор под кофе, легкое сухое вино, свечи и гитарное бардовское бренчание. Кстати, на гитаре он тогда тоже играл неплохо и даже что-то недурственное весьма сочинял. «Чего ж вам боле? Свет решил, что он умен и очень мил». Это было почти про него. И все дальнейшее, кстати, – тоже. Надо ли говорить, что недостатка в женском внимании Дмитрий Рокотов не знал, начиная лет с четырнадцати, а то и раньше. Им увлекались, интересовались, в него влюблялись, из-за него страдали, его преследовали и шантажировали женщины самых разных возрастов и стилей. Однако одно счастливое обстоятельство позволило ему никогда не узнать, что означает сакраментальная фраза о почве, уплывающей из-под ног; и голове, которая, обретя некую противоестественную самостоятельность, вдруг – теряется, горит, идет кругом… et cetera, et cetera. Дело было в том, что от рождения Дима был эмоционально холоден или даже туп, как, не желая никого обидеть, выражаются иногда искушенные в психологии люди. Посему женщины для него были в той же степени важны и приятны, как любой предмет из антуража, формирующего его образ. Последнее же он постоянно стремился довести до совершенства.

Он был дважды женат. Причем первый раз женился довольно рано, в ту пору, когда еще не очень настойчиво, но все же пытался отыскать в душе своей известные порывы. Испытав нечто, что было, очевидно, сильным увлечением, он, в силу полного отсутствия подобного опыта, принял это за проявление романтического чувства. Жена его была художница. Весьма экзальтированная во всем, начиная от собственной внешности и заканчивая творческими экспериментами, посему затруднительно было определить: красива она и умна ли на самом деле. Однако, как и полагалось экзальтированной особе, она была экспансивна, они часто ссорились, всегда по ее инициативе и ею же придуманному накануне сценарию, иногда она пыталась драться, но его рациональной холодной натуре это было совсем не по нраву – он просто относил ее в ванную и, подперев снаружи дверь чем-нибудь не очень тяжелым, чтобы она все же могла выбраться из заточения самостоятельно, уходил из квартиры надолго. Одетая всегда в какие-то невообразимые, сложного кроя и фасона, платья, она путалась в массе драпирующей ее ткани и никогда не успевала его догнать. В конце концов они мирно довольно развелись, и она скоро вышла замуж за подобную себе особь мужского пола – художника, вроде даже талантливого, но тоже экзальтированного и экспансивного. С ним они дрались подолгу, страстно и увлеченно, а потом уехали в Канаду, где организовывали какие-то перформенсы, движения, выставки и галереи, все, однако, без особого успеха, потому что она периодически просила у Дмитрия денег, несмотря на то, что все просьбы ее он оставлял без ответа и внимания. Не потому, что был зол или обижен на нее, а просто так, в силу отсутствия в них какого бы то ни было рацио.