Черная бабочка - Людмила Петрушевская Страница 18

А какой еще мог получиться у нее сынок, если она пила и ходила по всяким сборищам, используя каждый момент, дни рождения, праздники, то получка, то пятница и т. д.

У нее была постоянная компания друзей, это очень важно. Пара женатиков, собирающие иконки по бабушкам в провинции и складни и медные кресты по старообрядческим кладбищам, такие начинающие коллекционеры, далее один постоянно разводящийся Вова с девушкой, тоже постоянной, затем пары: он горский иудей тат Лев, она Элла, пьющая еврейка, причем Лева водитель, а Элка интеллигентка, мама врач, отец был поэт.

Вот эта компания плюс еще неопределившийся холостяк после двух жен, Виктор, врач по онкологическим облучениям, во как.

В дальнейшем сожительствовал с некоторым Ваней из кордебалета оперного театра, но пока что об этом и сам еще не знал (пока ему не встретился Ваня и не склонил к содомии).

А сама она была с внешностью ужасной, на что давно махнула рукой и упирала на свою сексуальность, т. е. пила и ехала потом с кем придется «к нему». Она сильно надеялась на Виктора (того, будущего мужа Ивана), но Виктор лечился от язвы и избегал контактов (полный холодильник лекарств).

А дома поджидала ее разъяренная мать и сынок, любящий и любимый.

Мать, как всегда, все делала — и работала, и дом держала, варила-убирала-стирала.

А дочь приезжала с ночной пьянки и валилась как сноп, чтоб утром со стоном продрать грязные глазенки, буквально грязные, т. е. черные от туши как в очках, кое-как обмыться, там, там и там, подмышками и ниже), переодеться в чистое, что мать простирнула, и валить на работу, где все налажено: пиво на опохмелку, потом обед, обсуждение по телефону «как было вчера» и поиск что будем делать вечером, целый бизнес — звонки, звонки, беготня занять денег, купила бутылку и шасть за ворота.

Домой вечером? К мамаше, которая будет проедать голову? Читать книжку Сережке на ночь? О-о-о, только не это.

Потом, как это бывает, мать отходит в мир иной, год по больницам, операции, а Настя должна разорваться — сын пошел в первый класс, надо утром его кормить и после школы тоже, как-то обстирывать, а головка у женщины плохая — теперь что ни день, вечерами собираются гости, хата свободна, гости и с похоронами помогли!

И опять покатилась жизнь, а Сережка все понимает, он не осуждает мать, как-то учится.

Друзья довольны: несмотря на, какой сын растет! Симпатичная круглая мордочка, все время около мамы, рассказывает (в лицах) как в школе, гости за столом, он тоже притуляется, ночь-заполночь не спит вместе со всеми, утром карабкается из постели вслепую, и в темноте, не кормленный, кое-как одевается и бежит в школу. Как-то сам тянется жить как все, копошится, приносит отметки.

— Да! — замечает хмельная Настя подругам. — Другие вон и водят то на музыку, то куда, и стирают каждодневно, а у меня строгий закон: ребенок, не мешай. И мой меня ценит, да, Сережка?

Сережа прижимается к матери, не отходит, нашел драгоценность. Конечно, она добрая, участливая, всех выслушает, ко всем с радостью, никаких претензий, никаких конфликтов, светлый человек.

И как-то забывается, что у нее морда типичная посталкогольная, как у вокзальной шлюхи, что у нее заплывшие глазки, что юбка у нее короткая, что ложится она со всяким кто хочет. Ну что же, такая у нее природа, заключают друзья-мужчины, все как один так или иначе переспавшие с ней (Настюха — свой человек, это и изменой не считается, иногда надо отдохнуть от всего).

И вот при ней растет мальчишка, был бы девчонкой, давно бы его уже трахнули мужские гости, которым по пьяни все равно, глаза не видят, разум отключен, шасть в соседнюю комнату, а там кто-то спит под одеялом.

Итак, все более тесным становится кружок друзей, Настя всех объединила, никого не хочет отпускать.

И тут — гром среди ясного неба.

Сережку посадили.

Оказалось, что его оприходовали, приспособили взрослые пацаны со двора, когда он прогуливал уроки, обнаружили и приставили к делу — лазить в форточки, а он и рад услужить как дурачок, молодцевато забирался по утрам в окна на первом этаже, вместо школы посещал чужие квартиры и радушно открывал дверь изнутри, заходите, гости дорогие!

Грабители давали ему потом небольшие деньги, и он ребят из класса водил в Макдональдс, зарабатывал всеобщую дружбу, как мать на его глазах, которая была доброй ко всем.