Ирландия. Прогулки по священному острову - Генри Воллам Мортон Страница 18

Старая женщина со свалявшимися седыми волосами выпростала из шали руку и попросила милостыню. Голос был жалобен и слаб, словно свет, струящийся в витражное церковное окно. Когда я дал ей монету, она излила на меня слова благодарности. Ирландские нищие по-настоящему благодарны дающему, и их слова греют душу. Она пошла к ларьку и постучала по мокрому прилавку монетой.

— Стакан виски, пожалуйста…

Бармен посмотрел на нее с неодобрением:

— Разве я не говорил тебе, Бриджет О’Брайен, что если будешь пить, полиция придет к тебе и запрет, как они уже запирала в Панчестауне?

— Полиция! — воскликнула она, оставив свою позу Мадонны и оскалив зубы. — Полиция! — Женщина яростно перегнулась через прилавок.

Слово «полиция», похоже, приводило ее в ярость.

— А ну, приведи их ко мне! — закричала она, зайдясь от гнева. — Нет на свете полицейского, который посмеет тронуть меня своими грязными лапами. Давай, приведи!

Она приняла позу воина, готового к сражению.

— Да ладно, успокойся, — примирительно сказал бармен. — У меня нет для тебя виски.

— К черту полицию! — закричала Бриджет, превратившись в настоящую фурию. — К черту всех! Это говорю я, О’Брайен!

Она покачала головой и погрузилась в адскую пучину горя, которое, по видимости, разделяла с душами всех О’Брайенов. Подняла полные слез глаза. Это было лицо оскорбленной аристократки.

— Ох, тяжко быть бедной старой женщиной. Да ладно, налей один стаканчик, и я тебя больше сегодня не побеспокою. — Она посмотрела на бармена так, словно увидела его впервые, и обнаружила в нем что-то невероятное. — Неужели красивый, светский молодой человек, такой, как ты, может прогнать старую женщину? Ведь она не просит больше того, за что может заплатить…

Бармен, потеряв терпение, сделал движение, словно собираясь выставить ее за дверь. Она мгновенно вспыхнула, как спичка.

— К черту тебя! — завизжала О’Брайен и стукнула рукой по стойке, представлявшей собой всего лишь покрытый клеенкой столик на треноге. Столик подпрыгнул. — Пусть тебе пусто будет, отправляйся ко всем чертям… Полиция?! Хочешь напустить на меня полицию? Хочешь меня оскорбить?

В этот момент в проеме палатки появился охранник. Он ничего не сказал, просто молча замер. Старая женщина пронзила бармена взглядом. Это был взгляд трагической актрисы, играющей королеву. Я увидел и гнев, и достоинство, и гордость, и страшное оскорбление, и величественное преувеличение того, что произошло. Она вышла из палатки на солнечный свет. Охранник подмигнул бармену, а тот с бешеной энергией принялся вытирать мокрые стаканы.

— Она бы напилась до чертиков, если бы я ей позволил, — сказал он, — бедная старая чертовка… Жаль старушку.

В толпе двигалась унылая фигура старой Бриджет.

— Ради Господа нашего… — шептала она голосом, тихим, как свет алтарных свечей.

Фермеры, принарядившиеся в свои лучшие наряды, бродят в толпе со странно несчастным видом. Я вижу целый парк невероятно древних повозок и вагончиков. Их владельцы ходят среди публики, продают места. То и дело вспыхивает ссора. Вокруг двух спорщиков образуется толпа. Каждую секунду ждешь, что кто-то поднимет кулак и приложит его к челюсти собеседника. Ссора достигает высшего накала, и спорщики обращаются к зрителям. Кажется, что примирение невозможно, тем не менее мужчины договариваются и уходят рука об руку.

Я вижу тиры, игорные столы и «теток Салли». Вокруг игорных столов собирается толпа. Они кидают пенни на разные квадраты и… либо терпят поражение, либо выигрывают три пенса!

На противоположной, привилегированной стороне поля, находится трибуна, круг для лошадей и комната, где можно выпить чая. Там толпятся в основном мужчины. Это лошадники.

Невозможно найти более профессиональную толпу. Ты смотришь на них и сочувствуешь букмекерам: разве смогут они заработать? Их клиенты не обычные жучки, слышавшие что-то от «лошадиной морды», они и есть «лошадиная морда»!

— На кого мне ставить?

— Подожди немного, — говорит приятель. — Пойду потолкую с Джонни и выясню, победит ли его лошадь.

Он исчезает среди жокеев и владельцев информации, затем возвращается и говорит голосом конспиратора, прикрыв рот программой скачек:

— Черный и Диоген.

Я иду к букмекеру и обнаруживаю, что в скачках участвуют всего четыре лошади. Маленькие поля — обычное дело в Ирландии. Узнаю, что Диоген — фаворит, и выиграю я лишь два к одному.

— Ну что, поставил на Диогена? — спрашивает приятель.

— Да.

— Правильно.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Смотри, вот они идут.

Мимо трибуны медленно движется кавалерия Свободного государства, облаченная в зеленую форму. Люди освобождают дорогу. Выскакивают беговые лошади, мчатся непринужденным галопом. К их холкам прижались маленькие жокеи в шелковых цветных рубашках. Слышится стук копыт по траве. Лошади скачут к старту.

Толпа стихает. Букмекеры заключают последние ставки.

— Пошли!

Толпа молчит. В небе заливаются жаворонки. В ярком солнечном свете кажется, что до Дублина и гор Уиклоу рукой подать. Вон они, впереди, в голубых тенях, под большими облаками. С другой стороны бегового круга мчатся галопом всадники. Часть людей отходит в сторону, чтобы получше разглядеть лошадей. Запоздавший кабриолет мчится на бешеной скорости, чтобы поспеть к финишу. Водитель останавливает машину и подбадривает криками свою лошадь. Лошадь несется галопом по узкой коричневой дорожке…

— Черный выигрывает! — кричит мужчина, глядя в бинокль.

Но это еще неясно.

— Он впереди… Намного оторвался от остальных… Внимание! Диоген! Ускоряет ход… Догнал!

Лошади идут голова к голове, жокеи охаживают блестящие бока маленькими хлыстами; дробно стучат по траве копыта. Диоген и Черный… голова к голове… белая пена на уздечках… Неожиданно Диоген совершает рывок, продвинулась вперед голова… половина корпуса… весь корпус… Диоген побеждает!

Мне выдают пять фунтов.

Я оказываюсь в толпе экспертов. Они знают все, что происходит в Курраге. Знают каждую лошадь. Знают, что думают о них владелец, тренер и жокей.

— Твоя кобыла выиграет следующий забег, Билл?

— Нет, она кашляла всю зиму… Слышал, что говорят о Зеленой Мантии?

Такие разговоры продолжаются весь день.

Вечером ипподром пустеет. Жаворонки спускаются с неба, и на огромную известковую долину падают тени.