Принцип неопределенности - Николай Дежнев Страница 18

Начальник Службы тайных операций отвернулся от стеклянной стены и крикнул в темноту гостиной:

— Джеймс!

Появившийся будто чертик из табакерки камердинер встал навытяжку:

— Сэр?..

В голосе Черного кардинала проступили жалобные нотки:

— Скажите, Джеймс, что там, в конце концов, происходит? Шуршание какое-то, будто мышь скребется. Мешает думать…

Слуга прислушался.

— Это в нижнем мире людей, экселенц! Алиска собирает чемоданы…

Начальник Службы тайных операций удивленно поднял брови.

— Неужели съезжает?

— Боюсь, что нет, сэр, она собирает чемоданы Серпины… тысячу извинений, монсеньер, я хотел сказать Серпухина! Если позволите…

И, увидев, как подбородок хозяина едва заметно пошел вниз, Джеймс мгновенно исчез из астрала, с гем чтобы тут же выступить из поверхности занимавшего всю стену спальни зеркала.

То, что он увидел, впечатляло. Обуреваемая яростью женщина выкидывала из шкафов все, что попадалось ей под руку, и с остервенением запихивала в раскрытые, словно гробы, большие чемоданы. На широкой супружеской кровати валялись принесенные из гардеробной костюмы Серпухина, здесь же, вперемежку с нижним бельем, были разбросаны несколько пар мужских полуботинок. Захваченная мстительным порывом, Алиса не заметила появления в спальне огромного негра.

— Я не помешаю? — любезно осведомился Джеймс, разглаживая на огромных лапищах белые перчатки.

Женщина обернулась, в глазах ее замер ужас. Камердинер сделал шаг вперед и мило улыбнулся:

— Может быть, помочь? — после чего скроил страшную морду и на хорошем русском языке, прибегая через слово к фольклорным излишествам, продолжил: — Не шурши, стерва, думать мешаешь!

Джеймс и еще хотел что-то добавить, только надобности в этом уже не было никакой. Он вообще мог бы ничего не говорить, поскольку от одного его вида женщина тут же лишилась чувств и, рухнув поверх костюмов на кровать, медленно сползла на застилавший пол ковер. Несколькими часами позже в этой неудобной позе ее нашла домработница и долго отпаивала виски, чередуя его с валокордином. Алиса смотрела на мир с таким удивлением, словно видела его впервые, при этом губы ее кривила редкостная по бессмысленности улыбочка. Правда, и это нельзя не отметить, общую картину счастливого идиотизма несколько нарушал появившийся неведомо откуда тик. Несчастной домработнице казалось, что топ-модель ей недвусмысленно подмигивает и, очень возможно, порывается рассказать редкостный по своей скабрезности анекдотец. Но Алиса продолжала упорно молчать, потому что, как выяснилось позже, говорить ей было трудно: речь заики то и дело прерывалась истерическими рыданиями.

В нижнем мире людей, как и в прилегающем к нему астрале, наступила мертвая тишина, однако поймать упущенную нить рассуждений Нергалю так и не удалось: философский настрой был безвозвратно утерян. Конечно, всегда оставалась возможность перенестись в какое-нибудь тихое местечко, например, на залитый лунным светом склон горы Эверест, где ему уж точно никто не помешает, но предрасположенность к размышлениям такая тонкая вещь, что от перемены места, как в известном правиле арифметики, зависит очень и очень мало. Тем более что Черный кардинал придерживался мнения о желательности для темных сущностей постоянно находиться максимально близко к людям, этому единственному объекту приложения их сил, и считал себя обязанным подавать подчиненным в том пример. С таким же упорством начальник Службы тайных операций требовал от них постоянного ношения человеческого облика, что, по его мнению, в значительной мере способствовало адаптации мелких и крупных пакостников в современном обществе. Впрочем, ежедневное общение с людьми имело и свои негативные последствия. Вжившимся в человеческий образ негодяям и провокаторам становилось все труднее из него выходить. Чего греха таить, случалось, и Нергаль, могущественный Черный кардинал, ловил себя на том, что ему лень ворочать мозгами и хочется просто побыть наедине с природой. Он всегда утверждал, что человеческие слабости заразны, но никогда не мог предположить, что подвержен им и сам, что и его порой может посетить человеческая симпатия к этим двуногим тварям, плохо представляющим, зачем они пришли в подлунный мир.

«Все тот же пресловутый Принцип неопределенности, — усмехнулся начальник Службы тайных операций, незаметно подпадая под настроение элегической задумчивости. — Люди либо не подозревают, каково их предназначение, но тогда прекрасно устраиваются в мире денег и вещей, либо кое-что понимают об окружающей непростой действительности, но тогда им очень трудно жить как все и поклоняться мамоне. Не получается у человека сочетать развитие внутреннего мира с преуспеванием в мире внешнем, поэтому он выбирает для себя некий компромисс, а это значит, что удел его — вечное томление духа и неведение. Похожую закономерность в квантовой механике нащупал еще Гейзенберг, но дальше теории элементарных частиц не пошел, распространить ее на человеческий мир у немца не хватило воображения.

Хуже всего, — возвращаясь к насущным проблемам, думал Нергаль, — дело обстоит с откомандированной на Землю мелкой нечистью, поголовно спивающейся и пускающейся во все тяжкие, только бы ни в чем не отстать от людей. Многие из этих темных сущностей напрочь забывают о своей принадлежности к его тайной службе и ведут себя так, будто были рождены женщиной, чтобы совершить путь через жизнь и умереть. Такой постоянный отток кадров плохо сказывался на эффективности проводимых Департаментом Темных сил операций, пуская дело соблазна людей на самотек». В этой связи Нергаль, хоть в том себе и не сознавался, жалел, что ему пришлось расстаться с Серпиной, одним из лучших своих сотрудников, что лишний раз подхлестывало желание Черного кардинала добиться полного успеха начатого эксперимента.

Такой ход рассуждений вернул начальника Службы тайных операций к мысли о необходимости постоянно контролировать действия своих подчиненных. У него были все основания нервничать, поскольку не только они, но и сам он не вполне представлял дальнейшее развитие событий и те обстоятельства, в которые следует поместить Мокея Серпухина. Черному кардиналу казалось, что идея витает в воздухе, но ухватить ее и перевести в конкретные действия он пока еще не мог, отчего пребывал в состоянии взвинченности и постоянного раздражения.

— Джеймс, какого черта! Где вы вечно шляетесь! Можно, наконец, научиться разжигать камин!..

Между тем огонь за кованой решеткой пылал, березовые поленья потрескивали, распространяя в полупустой гостиной сладковатый запах и мягкое, обнимающее тело тепло. Появившийся будто из-под земли камердинер сразу же тем не менее засуетился, притащил прижимая к себе, неизвестно откуда новую охапку дров.

— Да бросьте вы, наконец, эту возню! — продолжал хмуриться Нергаль. — Приготовьте мне виски и не кладите слишком много льда, а то вечно по вашей милости приходится пить какую-то бурду…

Выронив дрова, камердинер метнулся к бару.

— Джеймс! — остановил его Черный кардинал. — У меня от вашей беготни в глазах рябит! Знаете что…