Две судьбы. Книга 1. Шантаж - Семен Малков Страница 18

А Степан, растерянный, стоял, раздумывал... И вдруг не выдержал: схватил пиджак, сигареты и, провожаемый недоуменными взглядами приятелей, выскочил из дому с полной неразберихой в голове. Что он сделает, что скажет, когда увидит любимую?.. А подходя к Вериному дому, уже издали увидел вездеход Вани Григорьева...

«Так это правда, правда!» – стучало в мозгу. Он остался стоять под деревом, наблюдая за домом и пытаясь привести в порядок мечущиеся мысли, принять какое-то решение.

В доме у Веры шло в это время жаркое объяснение между ней и Иваном. Проливая обильные слезы, она горестно наблюдала, как он вне себя бегает по горнице.

– Что мне теперь через тебя будет?! Все кинул, как узнал, – сюда прикатил! Вера! – Неужто правда это, Веруся? – Остановился на секунду, взглянув на нее с убитым видом. – Уж от кого, а от тебя не ожидал! Ты же на предательство не способна.

Она только молча утирала льющиеся градом слезы.

– Неужели между нами все кончено? Из-за чего? Какой-то заезжий фрайер... Ведь ты моя, родная! Ты ж меня любишь, знаю! – Задыхаясь от негодования и горя, он все старался заглянуть ей в глаза. – А как же наши встречи-то?.. Ночи наши жаркие?! Веруся, а? Их-то со счетов не сбросишь, а?!

Не в силах выдержать сердечные муки, Вера разрыдалась. Иван молча ожидал ответа, и она, собравшись с духом, умоляюще глядя на него, тихо начала, прерывисто дыша:

– Люблю я тебя, Ванечка, это правда... Да ты и сам знаешь. – На миг умолкла и заставила себя все же произнести главное: – Но лишь теперь поняла: не так тебя люблю, как нужно... как ты... заслуживаешь...

– А его... как следует любишь?! – взорвался Иван, сжав кулаки. – Неужто веришь – он для тебя лучше, чем я?! Не могу этого понять! Не доходит! – самолюбиво поджал он губы. – Одумайся, Веруся, пока не поздно! Ведь пожалеешь потом, наплачешься! – И отчаянно взмахнул рукой, продолжал, будто обращаясь к самому себе, осыпать ее упреками: – Что же теперь-то, а? Ведь мне квартиру дали – на двоих! Как товарищам в глаза посмотрю, а? Под корень ты меня рубишь, Вера!

Собрав все свое мужество, Вера уняла наконец слезы. – Что ж тут поделаешь, Ванечка? – Она говорила тихо, но твердо. – Это сильнее меня. Сама предчувствую – не туда иду... Но... видно, судьба моя такая! – И, как бы прося прощения, умоляюще смотрела ему в глаза. – С тобой все... ясно, понятно. Ты свой, домашний, надежный... Но сердце мое влечет иной мир, незнакомый... Манит меня как магнит... Тяжело вздохнув, Иван взял себя в руки, с жалостью и недоумением взглянул на Веру – как на больную.

– Да на тебя какой-то дурман нашел! Рассудок ты потеряла, Вера! – Сурово сдвинул брови, сжал кулаки. – Эх, набил бы этому хлыщу морду! Да жаль – нельзя руки марать! Не решит это проблему. – Встал, нахлобучил кепку. – Ничего, видно, не поделать! Будь здорова! – бросил ей без злобы, уходя. – Подумай хорошенько, взвесь еще раз, пока не поздно. Ведь губишь и свою, и мою жизнь!

Вера неожиданно для себя почувствовала прилив острой жалости. По ее вине рушатся их так тщательно продуманные планы! Ей жаль себя, его... все то хорошее, доброе, что совсем недавно связывало их друг с другом... Она ведь благодарна Ивану за любовь его, новое, истинное чувство не делает его чужим для нее. "Никогда себе не прощу, если так уйдет!.. – молнией мелькнуло в голове. Повинуясь внезапному порыву, бросилась ему вдогонку.

– Ванечка-а! Погоди-и, ми-илый! – С криком выбежала на крыльцо, отчаянно повисла у него на шее. – Знай – никогда тебя не забуду! Пусть хоть что! Поцелуемся на прощание! Прости ты меня, дуру неблагодарную! Прости!..

Иван поддался ее порыву – крепко обнял, поцеловал; мягко отстранил; быстро сел в машину и, рванув с ходу, покатил по дороге.

В полном смятении чувств, ничего не видя и не слыша, у ворот своего дома растерянно глядела Вера вслед его машине – и не заметила, не почуяла подошедшего к ней Степана.

– Ну что ж, Вера, вижу – правду о тебе люди говорят, – произнес он, еле сдерживая гнев и презрительно глядя в ее заплаканные глаза. – Так вот какая твоя игра! На два фронта! – И, схватив ее за плечи, уже крикнул, потеряв самообладание, в боли и ярости: – Лицемерка, лгунья! Значит, не любишь больше Ивана? А как твой бык? Привезли?

Вера чувствовала себя совсем разбитой, опустошенной; в голове что-то страшно стучало... Нет у нее сил еще на одно объяснение.

– Погоди, Степа, не горячись! – Голос ее прозвучал тихо, жалобно. – Дай мне объяснить. Мы с Ваней только что попрощались. Навсегда, Степа!

Но Степан, не помня себя от обиды и разочарования, не желал и слушать.

– Ну и осел же я, что поверил! – кричал он, готовый ее ударить. – Решил – нашел наконец порядочную девушку! Это когда кругом одни шлюхи! А на поверку – ты такая, как все!

– Степочка, что ж ты делаешь-то?! – не в силах больше ничего возразить, ужаснулась, взмолилась Вера. – Зачем говоришь такое, о чем потом жалеть будешь?!

– Жалеть буду? У тебя, видно, совсем мозгов нет! Наоборот, слава Богу, что так обернулось!

Одно стремление им овладело – наказать ее за нанесенное ему оскорбление, за свою обиду! Как можно больнее уязвить ее самолюбие!

– И ты, дура деревенская, всерьез решила, что годишься мне в жены?! Ученый и колхозница – хороша была бы парочка! Но Бог миловал – пронесло! – самозабвенно бросал он ей в лицо оскорбительную ложь. – И, видя, что удар достиг цели – Вера близка к обмороку, – завершил расплату: – Прощай и забудь о том, что между нами было! Не вздумай писать – все равно читать не буду! Записку выбрось – теперь мы чужие! Вера только и смогла простонать сквозь слезы:

– Зачем ты так со мной, Степа?.. Какой ты жестокий оказался... Никогда я тебе не врала. – Сделала над собой последнее усилие, попыталась еще раз объяснить:

– Ну как мне было просто так-то расстаться с Ваней – женихом своим?! Мы же любили друг друга! Должны были проститься по-хорошему! Я же не каменная! – И, захлебнувшись слезами, тихо добавила: – Думала – любишь, поймешь... А теперь вижу – ошиблась. Зачем оскорблять? Решил бросить – так и скажи!

Степан не предполагал, что способен столь жестоко насиловать свою душу, беспардонно лгать, быть таким беспощадным – с ней... Но, пережив жестокое разочарование, считая себя глубоко оскорбленным, не желал тогда ни слушать ее, ни видеть. Не ответил – ни звука, ни слова, – гордо вскинул голову, резко повернулся и, широко шагая, исчез в темноте.

Вера не сомкнула глаз всю ночь.

– Ты что же не пошла на работу– то? Уж не заболела ли? – обеспокоилась Евдокия Митрофановна, заглянув к ней поутру. – Беда какая стряслась? – Она ласково смотрела в опухшее от слез лицо племянницы. – Не скрывай от тетки, облегчи душу!

– Ой, Дусечка, родненькая, пропала я! – с убитым видом призналась Вера. – Бросил меня Степа, приревновал к Ивану! Кончено все с ним!

– Ну так что же теперь – вешаться? На нем свет клином не сошелся! – утешала, как могла, тетя Дуся. – Предупреждала ведь – ничего у тебя с ним не получится. Как в воду глядела! Да не слушаете вы старших-то. – И жалеючи гладила Веру по голове. – Успокойся, касаточка моя! Все скоро пройдет, забудешь ты своего прынца!