Бэтман Аполло - Виктор Пелевин Страница 18

— Та же пропасть, — продолжал Улл, — возникла перед людьми в их самопознании — когда они попытались понять, каким образом в результате работы их мозга возникает знакомый им мир. Тупик, в котором они оказались, получил название «hard problem». Это стандартный баг их мышления, кажущийся им неразрешимой загадкой. Вы знаете, что это?

Аудитория ответила молчанием.

— Изложу очень коротко, — сказал Улл. — Людям известно, что замыкание нейронных цепочек в коре мозга определенным образом связано с мыслями. Им известна даже локализация переживаний — какие ощущения соответствуют активности разных зон мозга. Например, возбуждение нейронов в определенной области совпадает с переживанием красного цвета. Пока все просто. «Hard problem» появляется, когда они пытаются объяснить, как электрическая активность, которую фиксируют приборы, становится субъективным чувством. Тем, что люди называют qualia — переживанием чего-то изнутри. Вот как мы знаем, что эта доска черная, а щеки у Рамы красные…

Я подумал, что если он еще раз попытается потрепать меня по затылку, я… Ну, не нахамлю, конечно. Но дам понять, что мы уже не в школе.

— Объяснить это не представляется возможным, — продолжал Улл. — Дело в том, что есть непреодолимая качественная пропасть между воспринимаемой нами краснотой… Ну хорошо, Рама, хорошо — не такой, как у твоих щечек, а такой, как у арбуза, мака или помидора, — и электромагнитными колебаниями в мозгу, которые фиксирует томограф. Как, где и почему электрический разряд становится красным цветом, который мы видим? Этого не знает никто из людей. Иногда даже спорят, можно ли утверждать, что красное для одного человека — то же самое, что красное для другого. С уверенностью можно говорить лишь о том, что в схожих ситуациях люди используют одно и то же слово.

Я подумал, что и правда не знаю, действительно ли красный для меня — это то же самое, что для Софи. Вдруг она видит его как я синий?

— Вампирам, однако, понятна порочность человеческого подхода, — продолжал Улл. — Она связана с ошибкой, которая настолько фундаментальна, что объяснить ее людям не представляется возможным вообще. Люди считают, что место, где происходят переживания красного, зеленого и синего — это их мозг. Но мозг — это просто телеграфно-шифровальный прибор. Он посылает кодированные запросы «красный, зеленый, синий» в исходную… Ну, скажем, точку, которая является источником всего восприятия вообще. Мы называем эту точку Великим Вампиром.

— А где она находится? — спросил Тар.

— Она вообще не локализована нигде. Она существует в себе самой и не опирается ни на что другое. У нее нет никакой причины. Наоборот, она — исходная причина всего остального. Мозг вовсе не создает восприятие и бытие. Мозг просто составляет shopping list — отбирает те элементы бесконечно возможного, которые должны быть пережиты в человеческой жизни. Это всего лишь грубый электромеханический фильтр, позволяющий человеку видеть сквозь узкие дырки слов. И только сквозь эти дырки. По сути, человеку разрешено воспринимать только заложенную в него программу — человеческий язык. Именно поэтому он и является человеком.

— Так как же все-таки электричество в мозгу становится красным цветом? — спросила Софи.

Улл повернулся к ней и указал пальцем на витраж.

— Представь человека, который родился и вырос… Ну, скажем, в готическом соборе. И никуда из него в жизни не выходил. В Бога он, понятно, не верит — как и все, кто долго наблюдает его слуг. И вот он сидит в соборе, смотрит на сверкающий витраж и думает — «ну понятно, наука доказала, что это религиозное величие создается особыми трюками со светом. Непонятно только, каким образом стекло, которое выплавляют из простого песка, светится. Причем в одном месте синим, а в другом — красным. Что, интересно, за процессы происходят в витраже? Что бы ты ему сказал, Рама? Почему витраж в соборе светится красным и синим?

Непонятно было, почему он говорит про какой-то абстрактный готический собор, когда светящиеся витражи окружают нас со всех сторон.

— Почему? — повторил Улл.

— Из-за дневного света, — сказал я.

— Правильно. Человек никогда не выходил на улицу и не знает, что стекла делает синими и красными не какой-то происходящий в них процесс, а солнце. И сколько бы ни было в стенах витражей, источник света за ними один. Человек, друзья мои, и есть такой витраж. Вернее, это лучи света, которые проходят сквозь него, окрашиваясь в разные цвета. Лучи способны воспринимать только себя. Они не замечают стекол. Они видят лишь цвет, который они приобрели. Понимаете? Человек — это просто сложная цветовая гамма, в которую окрасился пучок света, проходя через замысловатую комбинацию цветных стекол. Витраж не производит лучей сам. Он по своей природе мертв и темен даже тогда, когда пропускает сквозь себя самую завораживающую игру. Просто свет на время верит, что стал витражом. А человеческая наука со своими томографами пытается объяснить этому свету, как он зарождается в витраже, через который проходит. Великий Вампир в помощь!

И Улл отвесил клоунский поклон.

Все, что говорил Улл, было понятно — вот только из-за двух фальшивых подземных солнц, светящих в класс с разных сторон, от его слов оставался сомнительный осадок.

— Так что такое человек? — спросила Софи. — Витраж или свет?

Улл ткнул в нее пальцем.

— Вот! — воскликнул он. — Это и есть баг, который вмонтирован в твое человеческое мышление. Люди всегда будут мучиться подобными вопросами. Девочка, не ходи гулять в это гнилое болото! Вампир не пытается выразить истину в словах. Он лишь намекает на нее — но останавливается за миг до того, как баги ума «Б» превратят все рассуждение в фарс.

— Люди приходят из сознающего солнца и уходят туда? — спросил Эз.

Улл повернулся к нему.

— Опять! — сказал он. — Нет. Человек не приходит и не уходит. Он и есть это солнце. Это солнце прямо здесь. Кроме него, нет ничего другого вообще. Понятно?

Эз отрицательно помотал головой.

— Человек — это комбинация переживаний, — сказал Улл. — Сложная цветовая гамма, выделенная из яркого белого света, где уже содержатся все возможные цвета. В ярком белом свете уже есть все, что может дать любой калейдоскоп. Калейдоскоп убирает часть спектра — но не создает света сам. Мозг — не генератор сознания и не волшебный фонарь. Совсем наоборот! Это калейдоскоп-затемнитель. Мы не порождаем сознание в своем мозгу, мы просто отфильтровываем и заслоняем от себя большую часть тотальности Великого Вампира. Это и делает нас людьми. Поэтому мистики начиная с Платона называют нас тенями. Мы не производим свет. Мы отбрасываем тени, что намного проще. Никто никогда не объяснит, как электрические процессы в мозгу становятся переживанием красного цвета. Потому. Что. Они. Им. Не. Становятся. Понятно? Можно только объяснить, как красное стекло окрашивает — вернее, редуцирует — исходную бесконечность до скрытого в себе кода.

— Как?

— На красном стекле написано химическим языком: «О Великий Вампир, сделай себя красным. Аминь». Понятно? Мы не ученые. Мы вампиры. Мы не планируем получить Нобелевскую премию по химии, мы всего лишь хотим увидеть истину краем глаза. А истина такова, что из нашего отравленного словами мозга ее нельзя увидеть вообще. Поэтому мы пользуемся метафорами и сравнениями, а не научной абракадаброй…