Новая женщина, или Кругосветка на колесах - Елизавета Ильина Страница 18

Не прошло и часу, как местные Добчинский и Бобчинский раструбили о происшествии на всю округу. Теперь многие горожане захотят послушать лекции американской гостьи. Надеемся, она нам в этом не откажет.

Вчера ближе к вечеру с визитом в больницу явилась делегация во главе с г-ном Чижевским П.Л., председателем одного из Обществ трезвости, каковых в Империи к нынешнему году насчитывается уже целых пятнадцать. Он прибыл в город накануне и был счастлив случаю узнать лично г-жу Мэрри, задержавшуюся у нас по известной причине. О Мэрри он узнал из газет и пребывает в восхищении от того, что столь молодая особа печется о сохранении здоровья в сущности чужих для нее людей. «Да здравствуют велоспорт и трезвый образ жизни – близнецы-братья, утки-неразлучницы и вестники новой зари!» – провозглашает г-н Чижевский.

Ваш Вестник Нов.Зар. Ждите новых волнующих сообщений!

«Женский Взгляд» Мэри Берри из России. Сообщаю дорогим читательницам, что я все еще нахожусь в госпитале, но пробуду здесь недолго. Ссадины на щеках и на лбу заживают, вывих на щиколотке отпускает. Однако из-за повреждения ахиллесова сухожилия придется на некоторое время воздержаться от езды. Надеюсь, велосипед пострадал не драматично; cейчас машина в надежных, как меня заверили, руках местных специалистов.

В Мариинском госпитале (от имени Мария, моя тезка) открывшемся несколько лет назад, четыре палаты, соединенные одним широким коридором. Две для мужчин, две для женщин и детей. Палаты для больных настолько обширны, что на каждого пациента приходится в четыре раза больше пространства, чем необходимо. При такой высоте потолка из одного можно было бы соорудить два этажа. Возможно, в будущем так и сделают. С другой стороны, много воздуха в заразном блоке – весьма большой плюс, тем более что находится он в госпитальном дворе отдельным корпусом. Во дворе также размещаются квартиры медперсонала. Всего в госпитале 50 кроватей, что едва ли в силах удовлетворить нужду одного только местного населения. Пришлые же люди, прибывающие в город для заработков, вряд ли могут рассчитывать на стационарное лечение.

Пользующий меня доктор Бак прекрасно говорит по-английски и всегда рад побеседовать со мною подольше. Он из рода философов, которых часто описывают в литературе. Согласно новой тенденции, рассуждает Бак, врачеватели должны внушать пациентам мысль о том, что человеческая воля способна творить чудеса и даже менять судьбу. Доктора-материалисты очарованы наукой, как Базаров (русский литературный герой), и верят в пилюли и силу воли, которой должно сопровождаться их потребление. А вот доктор Чехов (он же модный ныне в России писатель, рассказы которого печатают в переводах на английский и французский) смеет утверждать, что самое лучшее лечение – это иметь мужество не лечиться. Доктор Бак с ним солидарен и практически не расстается с книгой, которая передает беседу странствующего отшельника с его духовным отцом. Суть их разговора в следующем: все устраивается, если умеешь терпеть и доверяешь Богу, именно доверяешь, полностью на него полагаешься, отдаешь себя в руки Его, ведь всякое живое существо находится под Его попечением. Я заметила, что больным это чтение приносит умиротворение и облегчает тяжелое состояние.

Такая философия не сочетается с моим спортивным характером, но пока я в госпитале, не вижу причин, отчего бы не задуматься о высоком. Однако же по ночам, лишь только мне удается настроиться на высокое, грубая реальность не позволяет оторваться от земли и воспарить. Вообразите: погода теплая, на ночь окна не закрывают, поют цикады в полной тишине, вдруг – грохот, который продолжается не меньше четверти часа. В первую ночь в больнице я не поняла, отчего приятный аромат за окном сменился зловонием. Утром спрашиваю доктора – оказывается, за воротами улица, по которой возят ассенизационные баки. Канализации здесь, в отличие от европейских городов, нет и не бывало. Канализация до сих пор не устроена даже в столице Российской Империи. Немецкие унитазы есть в редких богатых домах, а что до устройства отхожих мест, уборные у большинства русских людей игнорируются совершенно, в деревне их нет совсем, на постоялых дворах и ярмарках встречаются, но к ним страшно приблизиться от зловония (свидетельствую лично), хотя санитарный надзор в этих местах установлен. «Наши авгиевы конюшни переполнены – ждем, когда явится русский Геракл», – говорит доктор Бак, склонив голову и многозначительно подняв густые брови.

Дневник Мэри. Конец лета. Душистый воздух, ветра нет. И цветы, и шмели… Воркуют горлицы, чирикают воробьи, фыркают лошади, собак не слышно. И трава… Пахнет скошенной травой. И колосья… Тянет дымком. И лазурь… Небо залито ровной синевой. Лежу на краю оврага на сухом душистом сене и чихаю, в носу щекочет… Полуденный зной… По оврагу бежит ручей, вдали серебристая лента извилистой реки. Вдоль оврага бревенчатые дома, как пряничные, каждый с резным крыльцом, ставни ярко разрисованы кувшинами с пышными букетами. Рядом со мной торчат из травы любопытные детские головки, хихикают после каждого моего чиха, а я делаю вид, что не замечаю их. Я наблюдаю, как белолобый черный котенок играет с лентами на моей шляпе. Наверно, это их котенок…

Передо мной стоит полногрудая хозяйка, приветливо улыбается. Детские головки выглядывают теперь из-за ее широкой юбки. На шее крупные красные бусы в три ряда, голова покрыта тонким зеленым платком с красными цветами. Загорелыми руками подает мне горшочек с холодным молоком и большой ломоть белого хлеба. «Кушайте на здоровье, дорогая гостья!» Это не сон, а мирная картина в богатых плодородной землей краях. Или сон?.. Хрустит корочка теплого хлеба – значит, не сон.

Вдруг резкие энергичные голоса. Мужчины спорят о чем-то. Осторожно приподнимаюсь, вытягивая шею. Велик и поклажа на месте. Встаю. Долго же я отдыхала – сиденье успело запылиться. Нежданная встреча – студенты на каникулах, представились, узнали кто я, и тут же пригласили в усадьбу. Нечаянная радость – душистое мыло, ванна с теплой водой и мягкая постель! Необыкновенная везуха!

Дом полон гостей, но места всем достаточно. У меня персональная комната – впервые в жизни! Русские дворяне живут на широкую ногу. Обедать без гостей у них не принято, стол накрывают не меньше чем на 12 персон.

Утром за чаем познакомилась с интересным человеком по фамилии Хлебников. На мою удачу он орнитолог, направляется (с малолетним сыном) к месту службы на Каспий (море?). Прекрасно говорит по-английски. Искренне улыбался и признался, что впервые видит американку. Потом горячо рассуждал о неисправимом ущербе, который европейские завоеватели нанесли первозданной Америке. «Вот что я вам скажу, – подняв вверх указательный палец, – американским индейцам разных племен следовало объединиться и издать указ, запрещающий иностранцам въезд на их земли. Тогда не случилось бы зверского уничтожения несчастных бизонов, антилоп и других живых существ, включая самих индейцев. А черные рабы? Их положение ужаснее четвероногих млекопитающих, уничтожаемых с санкции государства!» Студенты горячо поддакивали. Кто бы спорил – и я согласна.

«Животные счастливее нас, потому что они у себя дома, м остается только пастись или охотиться и поедать друг друга соответственно инстинкту: разве перепелка, голубь и куропатка не естественная добыча для ястреба? Взгляните на нее, на землю-мать, которую Бог дал ее обитателям. Разве не ясно, что она со своими растениями и лесами предназначена исключительно для животных? Что найдется на ней для нас? Ни-че-го. А для них всё вокруг, пещеры, деревья, листья, реки – жилища, еда и питье.»