Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон Страница 174

Доктор Мартин Лютер Кинг-младший, которого многие в этом зале, возможно, презирают за то, что он пошатнул благоприятную нам социальную структуру и потребовал, чтобы к черным гражданам относились так же, как белым, не снискал похвал Ассоциации юристов Джорджии или Ассоциации юристов Алабамы. Напротив, к его заявлению отнеслись с ужасом. Но едва перемены, очень простые, но трудные перемены наступают, никто в здравом уме не пожелает вернуться к ситуации, существовавшей до того поворотного пункта в истории нашего общества.

Мне не хочется повторяться, я – часть системы. Но я хочу подчеркнуть, что нам еще предстоит большой путь. В каждую эпоху и в каждом году мы склонны думать, что сделали уже столько, что больше существующую систему не улучшить. Уверен, что когда братья Райт полетели на «Китти Хоук», они считали ее самым совершенным средством передвижения. Когда взорвалась первая атомная бомба, ее сочли высшим достижением ядерной физики и так далее.

Ну так вот, конечной стадии мы не достигли. Но кто станет копаться в душе организации, вроде вашей или юридического колледжа, задаваясь вопросом: «Что еще мы можем сделать, чтобы восстановить равноправие и справедливость или поддержать и укрепить их в нашем обществе?»

Знаете, я не боюсь перемен. Мне нечего терять. Но я фермер и потому не обладаю должной квалификацией оценивать характеры девяти тысяч ста заключенных тюрем Джорджии, половине которых вообще там не место. Их следовало бы освободить условно-досрочно, или держать под надзором, или пересмотреть их дела с точки зрения того, как предыдущие постановления сказались на их жизни.

Два года я жил в особняке губернатора, наслаждаясь кулинарными шедеврами отличной поварихи, которая когда-то отбыла срок заключения. Однажды она преодолела робость и обратилась ко мне с просьбой:

– Губернатор, мне бы хотелось одолжить у вас двести пятьдесят долларов.

– Не уверен, что юрист стоит столько. А она ответила:

– Я хочу не нанять юриста, а заплатить судье.

Такое заявление из ее уст показалось мне нелепым, я счел, что ею движет неосведомленность. Но оказалось, нет. Верховный судья штата (кстати, он все еще на своем посту) приговорил ее к семи годами заключения или семистам пятидесяти долларам. В начале своей тюремной карьеры она собрала пятьсот. Я не одолжил ей деньги, но попросил заняться ее делом Билла Харпера, моего юридического консультанта. Он выяснил, что дело она изложила верно. Ее недавно освободили – по принятому несколько лет назад судебному постановлению.

В прошлый уик-энд я был на побережье. Ко мне обратилась одна женщина, попросившая к ней приехать. Я заехал, и она показала мне документы, согласно которым ее неграмотная мать, у которой сын сидел в тюрьме, ходила к окружному инспектору своего штата и взяла взаймы двести двадцать пять долларов, чтобы вызволить из тюрьмы сына. У нее есть письмо мирового судьи, доказывающее, что она поставила закорючку на чистом листе бумаги. Мать с дочерью выплатили всю сумму, и у них есть расписка, это заверяющая. Но получить назад подписанный документ они не смогли. Дочь обратилась в суд. Адвокат, изначально посоветовавший ей подписать документ, выступил затем как поверенный окружного земельного уполномоченного. В качестве залога она указала пятьдесят акров земли вблизи главного города округа. Во время судебных разбирательств она обнаружила, что вместо залогового документа подписала поручительство. Она уже подавала апелляцию в Верховный суд и проиграла.

Я понимаю, что формально закон оправдывает подобную ситуацию. У женщины был не слишком хороший адвокат. Но моя душа требует: что-то необходимо проанализировать – и не только в структуре управления, судейских квалификационных коллегий и комитетов по назначению судей и отказе от показаний, даваемых без присяги. Все это очень важно, но самой сути не касается, а она – в том, что сейчас мы назначаем наказание, соответствующее преступнику, а не преступлению.

Да, в тюрьму Джорджии можно сесть, и не знаю, возможно, преступления совершают только бедные, но мне доподлинно известно, что срок отсиживают только они. Когда Эллис Магдугал только приехал в Рейдсвилл, то нашел, что люди по десять лет сидят там в одиночных камерах. Сейчас в пенитенциарной системе Джорджии у нас пятьсот лиц, осужденных за мелкие преступления.

Я не слишком разбираюсь в теории права, но мне хотелось бы остановиться еще на кое-чем – просто для размышления. Думаю, с тех пор, как я вступил в должность, комиссия по досрочному освобождению сделала большой шаг вперед и мы реорганизовали управление тюрьмами. Теперь у нас там весьма просвещенные люди. И временами они действительно посещают тюрьмы, чтобы поговорить с заключенными и решить, достойны ли они освобождения по отбытии трети положенного срока. Думаю, большинство судей и заседателей, вынося приговор, исходят из того, что после трети срока осужденные будут иметь право на пересмотр дела. Только подумайте о том, что ваш собственный сын, отец или дочь, отсидев в тюрьме семь лет из пожизненного срока, получат возможность пересмотра. Разве их дела не следует передать в комитет по условно-досрочному освобождению, члены которого посмотрели бы им в глаза, задали им нужные вопросы и если не выпустили их, то привели бы вескую причину, почему это не может быть сделано, и предложили способ, как бы они могли исправить свои изъяны? А вот я думаю, что следует.

И я думаю, что это так же важно на момент рассмотрения вопроса о досрочном освобождении, как и на момент вынесения приговора. Но я не знаю, как добиться таких перемен.

В этом году мы рассматривали в законодательном собрании штата законопроект об этике. Часть его, касающаяся права требовать отчетов о пожертвованиях на проведение предвыборных кампаний, была принята, но та часть, которая относилась к победившим на выборах, провалилась. Мы не смогли провести требование раскрыть платежи и подарки служебным лицам, после того как они приступили к исполнению своих обязанностей.

Провалили законопроект об этике, в первую очередь, юристы.

Кое-кто из вас прилагал усилия, чтобы был проведен пакет о защите прав потребителя, но безуспешно.

В регулирующие органы в Вашингтоне входят не те, кто регулирует промышленность, а представители той самой промышленности, которая подлежит регуляции. Разве это честно, правильно и справедливо? По-моему, нет.

Как вам известно, на посту губернатора мне дано только четыре года. На мой взгляд, этого достаточно. Должность мне нравится, но, кажется, в ней я сделал все возможное. Временами я вижу, как лоббисты заполняют коридоры Капитолия штата. Хорошие люди, компетентные люди, самые приятные, привлекательные, экстравертные граждане Джорджии – таковы качества, необходимые лоббисту. Они представляют хороших парней. Но говорю вам, что когда лоббист представляет Ассоциацию складировщиков арахиса Юго-Востока, к которой я принадлежу и которую я помогал создавать, он представляет именно складировщиков архаиса. Он идет туда не для того, чтобы представлять клиентов этих самых складировщиков арахиса.

Когда лоббисты палаты коммерции штата приходят в зал заседаний, они представляют бизнесменов Джорджии. Они не представляют потребителей бизнесменов Джорджии.