Майский сон о счастье - Эдуард Русаков Страница 17
Майский сон о счастье - Эдуард Русаков читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Наконец, он вообще стал жалеть, что женился и завел детей.
Лучше б я жил один – и мучился бы один потихоньку. Зачем я умножил свои мучения?
Так думал солист хора – и все чаще в театре он лишь раскрывал рот, а не пел, и никто этого не замечал. Он боялся петь, потому что ему стало казаться, будто голос его фальшив и он сможет нарушить гармонию хора. А ведь он заблуждался – голос у него был лучше, чем у многих прочих. Но – боялся. И лишь рот раскрывал. И получал за это зарплату. И умирал от стыда.
Стыд и страх – убивали его с каждым днем.
Милиционер сказал, что у покойника нет никаких документов. Вот и разбирайся теперь с ним, – сказал милиционер. – Явно не местный – совсем ведь не загорелый. И документов нет. Кто он? Откуда? Зачем он сюда приехал? Попробуй теперь, опознай. Беда с этими бомжами-покойниками.
Но он еще был жив.
– Разрешите, – сказал врач скорой помощи. – Расступитесь, пожалуйста. И не толпитесь.
И вот, когда двойная пытка – стыдом и страхом – стала совсем невыносимой, – он сбежал, убежал, уехал, улетел – в этот южный приморский город.
Он снял комнату на окраине, неподалеку от моря, которое шумело так же величаво и гармонично, как оперный хор, – а потом он сказал хозяйке, что выйдет прогуляться, повесил на спинку стула пиджак, в кармане которого лежал паспорт – и отправился на прогулку, подгоняемый стыдом и страхом.
Тяжелое тело положили на носилки, а потом втолкнули в машину.
И вот тут, наконец-то, душа его, измученная и освободившаяся от стыда и страха, от ожидания бесконечных утрат, душа его оторвалась, а точнее – вырвалась как птица из грудной клетки – и устремилась ввысь и ушла в небеса, без оглядки, умчалась туда, где порхает незримая бесчисленная стая крылатых ее сестер и где не смолкает хор, управляемый неутомимым маэстро.
(Дневник советского поэта)
3 ноября 1981 года.
Кровь-любовь.
Россия-мессия.
Ширь-Сибирь…
Одно и то же, куда ни плюнь! Ни одной свежей рифмы! Не говоря уж о мыслях…
Боже ж ты мой, как мне всё это надоело, осточертело, остопи… Стоп. Спокойно. Да как тут будешь спокойным!
С утра – сплошные неприятности. Заскочил в газету – узнал, что мои стихи выкинули из праздничного номера. А ведь вчера обещали. Поцапался с редактором. Занял трешку у Акимыча, пошел в «Сосульку». Вина не было, взял сотку коньяку. Прощай, трешка. Зашел в бюро пропаганды – дали путевку на выступление. В городской ДК. Забежал домой, прилег вздремнуть на полчасика – и проспал два часа. Проснулся, вскочил, помчался галопом, пришлось на тачку потратиться. Прощай, полтинник. Выскочил из такси, как раз напротив ДК, перебежал улицу – и попал в лапы гаишников. Они, как назло, именно сегодня облаву устроили. Ни раньше, ни позже. На меня – персональная охота! Я в крик – мол, я поэт, опаздываю на выступление. Они очень вежливо выслушали, а потом все-таки оштрафовали. На пять рублей. Грабеж! Денег у меня с собой не было – значит, в Союз пришлют бумагу о штрафе. Вычтут из скудных доходов.
Вот невезуха!
Злой как черт, я ворвался в ДК, скинул полушубок, промчался в зал – а там уж мероприятие в разгаре. Публики – человек двадцать, а в президиуме – толпа, всякие разные официальные лица. Я с краю примостился, отдышался, спросил шепотком у соседки, напудренной дамочки: – Что за тема-то? О чем толковище?
Она как зыркнет на меня – я аж дрогнул. Важная, видать, мадам. Потом выяснилось – из отдела культуры. Кира Петровна. Большая шишка. А я к ней – с такими вопросами. Ладно. Сижу, оглядываюсь, на стене – вижу – плакат: «Привет участникам краевой декады молодежной книги!» Понятно. Значит, декада. А о чем я конкретно должен им говорить-то? Лихорадочно соображаю, а куража – нету. Злость разбирает. Очень уж этот штраф меня огорчил. На пятерку ограбили, суки гаишные.
Эта самая Кира Петровна выступила с докладом. Несла обычную чушь – я даже не слушал. Заметил только, что, перечисляя «активно работающих кырских писателей», она назвала одного прозаика, который умер лет пять назад. Из этого я сделал вывод, что текст доклада сочинен давным-давно и многократно уже использовался, с незначительными добавками. И от этого злость моя еще усилилась.
А тут ведущий мою фамилию объявил: «Слово предоставляется молодому поэту Михаилу Незлобину!»
Что ж, я встал, подошел к микрофону, прочитал подходящее стихотворение про сибирскую молодежь, которая где-то там чего-то строит, потом рассказал о своих друзьях – молодых поэтах. Говорил я вяло, без азарта, и всем это было заметно. Ведущий, конечно, задал вопрос о моих творческих планах. Я ответил, что из суеверия не хочу делиться планами. Чтоб не сглазить. И не стал делиться. Ну их в баню. У меня, если честно, и планов-то никаких нет. Ведущий спросил, люблю ли я выступать в рабочих общежитиях – и я ответил, что не люблю, потому что рабочие парни не очень-то интересуются поэзией, но я все-таки не отказываюсь от таких выступлений, так как за это платят.
– Вы, конечно, шутите? – спросил ведущий.
– Вовсе не шучу, – сказал я сердито. – Мне ведь тоже надо кушать.
Ведущий жутко смутился и снова задал вопрос о моих творческих планах.
– Повторяетесь, дружище, – сказал я, ухмыляясь. – Говорить о планах – дурная примета. А то некоторые кричат, мол, они перевыполнят пятилетку, а потом…
– В таком случае, разрешите поблагодарить вас за выступление, – пробормотал ведущий.
Я сказал: спасибо за внимание, – получил от подскочившей барышни красную гвоздику и сел на свое место.
– Как вам не стыдно?!.. – зашипела мне прямо в ухо Кира Петровна (которая из отдела культуры). – Я сообщу в писательскую организацию – пусть там разберут ваше поведение!
– А что такое? – опешил я. Она меня напугала своим напором. И ведь не знакома со мной, впервые встретились – а прет, как танк. Жаром пышет. С чувством собственной абсолютной правоты.
– Лучше было совсем не выступать! – продолжала она терзать меня гневным шепотом. – К чему эти пошлые меркантильные рассуждения? И потом – почему вы уклонились от разговора о своих творческих планах? Откуда такое пренебрежение?
– Я же вам объяснил – это дурная примета… – заикнулся я, но она меня перебила:
– Как вам не стыдно – советский поэт, и какие-то предрассудки! Вы хоть соображаете, что говорите?!
– Да что вы на меня накинулись? – окрысился я. – С какой стати я должен выслушивать ваши нотации? Лучше бы свой собственный доклад подновили – а то мертвых душ навставляли… Скажите еще спасибо, что публика вас не слушала.
– Что такое? – побледнела она. – Да как вы смеете?!..
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии