Воссоединение - Эми Сильвер Страница 17

Через двор, в переделанном амбаре, Дэн, понурив голову, сидел на расположенной на антресоли кровати. Он набрал номер Клодии. Звонок был переброшен на голосовую почту. Он спрашивал себя, поговорила ли она уже с мужем или, может, говорит с ним прямо сейчас? Он представил их себе в разгар скандала, слезы текут по ее идеально очерченным скулам, щекам и шее. В его воображении она выглядела невозможно красивой даже в самых напряженных обстоятельствах, включая расставание с мужем. Дэн никогда в жизни не встречался с ее мужем, тот никогда не приходил на съемочную площадку. Он надеялся, что у него не слишком вспыльчивый характер: он был директором какого-то благотворительного фонда. К тому же он был немцем, а значит, по правилам, у него в жилах должен быть лед. Но как на самом деле, кто знает? Дэн снова набрал номер Клодии, прослушал ее голос, низкий и хриплый, предлагающий, сначала по-немецки, а затем по-английски, оставить сообщение. Он не стал этого делать.

Дэн открыл свой чемодан, который не успел до конца распаковать накануне. Его костюмы уже висели в стенном шкафу. Он привез хорошие костюмы, от Пола Смита и Ричарда Джеймса (ему нравилось носить одежду английских модельеров, никаких Гуччи или Дольче и Габбана). Но дальше костюмов дело не пошло, со всем этим пивом, вином и обедом, разговорами с Лайлой и Натали. Его рубашки, смятые, остались лежать в чемодане.

Он спустился по лесенке вниз. Повесил куртку-пилот от «Эй-Пи-Си» из стопроцентной кожи ягненка на спинку стоящего в углу комнаты рабочего кресла и занялся своими туалетными принадлежностями, аккуратно выстраивая их на полке в душевой: туалетную воду от Марка Джейкобса, чудодейственную маску с кислотами от «Рен», восстановительный шампунь от «Лаб сериес», кондиционер от «Керастаз», бритву «Жиллетт фьюжн».

Свое обмундирование для бега и кроссовки он оставил в чемодане; маловероятно, что ему удастся выбраться на пробежку в такую погоду. Обычно он придерживался нормы в пять миль ежедневно, минимум пять дней в неделю. В том бизнесе, которым он занят, каким бы нелепым это ни казалось, внешний вид имеет значение, даже если ты стоишь по другую сторону камеры. Поэтому он старался поддерживать форму. И он знал, хотя никто никогда ему этого не говорил, что выглядит сейчас лучше, чем в двадцать пять лет. Тогда он был таким худым, таким непрочным. Сейчас его костяк был по-прежнему узким, но на костях наросло мясо, мускулистое и жесткое. Его темные волосы начинали седеть, но ему это нравилось, его это устраивало, потому что придавало ему некую серьезность, которой всегда не хватало его лицу, бледному, моложавому и чуть веснушчатому.

Он услышал, как хлопнула дверь, раздался смех. Лайла со своим пижоном рука об руку шагали по снегу к дровяному сараю. Дэну хотелось бы знать, что, помимо очевидного, она находит в этом парне. И ему было интересно, что подумали бы они все о Клодии. Девушки почувствовали бы ревность, она была так молода, так неотразима. Но понравилась бы она им? Он не был в этом уверен. Она была красива и талантлива, страстна и эксцентрична, но не отличалась особой сердечностью. Она была из тех женщин, которые нравятся мужчинам и умеют с ними обращаться. Дэн снова потянулся к телефону, снова позвонил Клодии и снова выслушал сообщение автоответчика.

Он стоял перед французскими окнами и, прищурившись, смотрел на яркое солнце. Трудно в этом признаться, но он всегда предпочитал плохую погоду. Было что-то скучное в ярком солнечном свете. Тем не менее скоро все переменится; ветер набирал силу, собирались тучи, под стать мрачному настроению Дэна. Он старался убедить себя, что это ощущение беспокойства и несчастья связано исключительно с Клодией. Он сделал глубокий вдох, встряхнул руками, покрутил плечами, стараясь расслабиться. Надо вернуться в дом и чего-нибудь выпить. Было почти что Рождество, выпить с утра – нормальное дело. Но он не хотел возвращаться в дом, потому что это беспокойство… оно не было связано только с Клодией. Тот маленький укол страдания, который он ощутил, когда Джен говорила о своем муже… он точно знал, в чем тут дело.

Тысяча девятьсот девяносто шестой год. Ему было двадцать три года. Он встретил ее в Ричмонде, на вокзале. Он не знал точно, чего ожидать, но помнил даже сейчас, шестнадцать лет спустя, чувство волнения, напряжение в животе. Они спустились к реке и повернули налево, прошли под мостом и обогнули поле, полное карамельного цвета коров породы Джерси, с огромными, подернутыми влагой карими глазами. Была ранняя весна, зябко, погода менялась. Небо, хотя и голубое, имело бледный, морозный оттенок. Они немного поговорили об остальных, а затем, внезапно, Джен взяла его за руку и, встав перед ним на тропинке, сказала:

– Это не может случиться, ты знаешь, что нет. Я всегда была влюблена только в одного человека. И всегда буду. Я знаю, это кажется глупым, но мы действительно редкие птицы, два человека, которые предназначены друг для друга, только друг для друга. Вот такие мы, Конор и я. Я никогда не полюблю никого другого.

Он справился с этим великолепно. Наклонил голову набок, улыбнулся и сжал ее в объятиях, приподнял и покружил, стискивая как можно крепче. Он не позволил ей увидеть, что больно задет. Не сказал ничего, что было бы ей неприятно, не дал ей почувствовать себя неловко. Не разозлился, ни в малейшей степени, потому что поверил ей. Он действительно ей поверил. Так было тогда, и он продолжал верить ей после, на протяжении всех этих лет, это помогало ему не думать о ней. А теперь он вдруг обнаруживает, что это все-таки было неправдой.