Фаворит. Американская легенда - Лора Хилленбранд Страница 17

Фитцсиммонсу было не до того. В начале мая, за несколько дней до того, как Сухарь заработал 25 долларов, придя к финишу четвертым в скачках на ипподроме Ямайка, Фитцсиммонс отправился с Гранвилем в Черчилль-Даунс, чтобы побороться за денежный приз в 37 тысяч 725 долларов на Кентукки Дерби. Гранвиль имел отличные шансы на победу в этом соревновании. Но он злился и бушевал во время парада участников, а в стартовом боксе вырывался и нервно гарцевал. Когда прозвучал сигнал к началу скачки, лошадь по кличке Хи Дид врезалась в Гранвиля сбоку с такой силой, что тот чуть не упал. Жеребец сбросил жокея Джимми Стаута и промчался галопом по беговой дорожке в гордом одиночестве. В Балтиморе на Прикнесс Стейкс нога Стаута застряла в стремени, но Гранвиль пришел вторым после победителя дерби по кличке Дерзкая Авантюра, в седле которого был блестящий жокей Джордж Вульф. Этот жокей когда-то скакал и на Сухаре. В начале июня, когда Сухарь позорно проигрывал на дешевых заездах в Нью-Гэмпшире, Гранвиль наконец-то оправдал ожидания тренера и выиграл Бельмонт Стейкс в штате Нью-Йорк, последний бриллиант в Тройной Короне. В 1936 году ему присудили титул «Лошадь года». Имея в конюшне такого скакуна, как Гранвиль, Фитцсиммонсу можно было не беспокоиться о Сухаре.

В июне, после провальных поражений в трех стартах подряд, Сухарь появился на Саффолк-Даунс в Массачусеттсе, чтобы побороться с довольно слабыми соперниками за приз в 700 долларов. Там-то он впервые и встретился взглядом с Томом Смитом. Сотни людей ощупывали взглядом фигуру гнедого жеребца. Но никто из них не увидел того, что рассмотрел в Сухаре Смит.

3 августа 1936 года Марсела и Чарльз Ховарды сидели в частной ложе на ипподроме Саратога и осматривали площадку, где выставляли лошадей, заявленных на клейминговые скачки, по цене в 6 тысяч долларов. Они приехали в город, чтобы принять участие в торгах от имени Бинга Кросби, и решили заехать на трек, чтобы сделать ставки в нескольких заездах. Чарльз указал Марселе на довольно неказистую лошадь и спросил, что она думает по поводу этого животного. Марсела сказала, что бьется об заклад на бокал прохладительного напитка, что эта лошадь проиграет ^{96}. Чарльз принял вызов, и они наблюдали, как жеребец вел весь забег от старта до финиша. Марсела купила мужу лимонад. Позже днем они сидели в клубе, и вдруг, повинуясь интуиции, Ховард связался со Смитом и сказал, что хочет, чтобы тот взглянул на одну лошадь из конюшен Фитцсиммонса. Смит отнесся к предложению скептически. В ту весну он посмотрел уже около двух десятков лошадей и ни одну не одобрил.

Смит пришел в Уитли, представился Фитцсиммонсу и сказал, что хочет посмотреть лошадь, о которой говорил Ховард. Тренер вывел коня из конюшни. Смит сразу узнал жеребца. Это был Сухарь. Смит видел и поврежденные колени, и выпирающие ребра, и общую изможденность. Но он увидел и еще кое-что. И отправился разыскивать Ховарда. «Лучше приезжайте, посмотрите сами ^{97}», – сказал он.

Когда два конюха вывели Сухаря из конюшни, он толкнул Ховарда головой в плечо. Смит выразил свое мнение в четырех фразах: «Дайте мне этого коня. В нем есть характер. Я смогу исправить его. Я уверен» ^{98}.

Это было удивительно дерзкое заявление. Том Смит был никому не известным тренером, проработавшим всего год в крупной конюшне. А Фитцсиммонс – бесспорный лидер общенациональных рейтингов. Уж если Солнечный Джим не смог заставить лошадь побеждать, этого не мог сделать никто. Мало кто из тренеров, даже самых самоуверенных, решался купить лошадь у мастера. Для Смита зайти в такую конюшню было все равно что пойти в собор. А сказать Фитцсиммонсу, что сможешь исправить его работу, и вовсе звучало святотатством. И это было не единственное, что вызывало беспокойство. Ховард прислал ветеринаров, чтобы осмотреть Сухаря. Их прогнозы оказались нерадужными. Осмотрев его ненадежную левую переднюю ногу, они вынесли осторожный вердикт, что лошадь «пригодна к использованию». Но Смит знал, что в нем скрыт огромный потенциал.

Сухарь, боднув головой Ховарда, всколыхнул в душе мужчины теплую волну сентиментальности. «Я влюбился в этого коня, – сказал позже Ховард, – тут же и тотчас!» ^{99} Марсела была согласна и даже уговаривала мужа не откладывать покупку. Но Ховард-делец все еще колебался. Он связался с совладельцем жеребца, Огденом Миллзом, и предложил ему 8 тысяч долларов, но с одним условием: Сухарь должен хорошо выступить в следующем заезде ^{[2] {100}}.

В день, когда должны были состояться скачки, лил сильный дождь. Фитцсиммонс уже подумывал снять Сухаря с соревнований. Но владельцы остальных лошадей тоже не горели желанием заставлять питомцев месить грязь. Весь день тренеры снимали своих лошадей с участия в забегах. Ко второй половине дня в списке участников осталась только еще одна лошадь. Фитцсиммонс решил, что ему терять нечего. Ховард ради развлечения поставил на Сухаря 100 долларов и уселся на трибуне понаблюдать за забегом. Смит пришел в ужас. Он уже видел прошлые выступления Сухаря и знал, что эта лошадь не особенно хорошо бежит по раскисшему треку. Тренер, снедаемый беспокойством, стоял возле трека.

Сухарь слишком медленно набирал скорость на старте и все больше отставал. К середине дистанции он отставал уже на десять корпусов. Смит был в отчаянии. Но вот Сухарь ускорил темп. С трудом продираясь по жидкой грязи, он начал сокращать дистанцию. Жеребец мчался изо всех сил и вскоре обошел соперника. Это был не такой уж серьезный забег, тем не менее это была победа. Ховард остался доволен: у лошади действительно был характер ^[3].