Жизнь цирковых животных - Брэм Кристофер Страница 17

Этому и посвящена пьеса «2Б»: жизнь на нижнем этаже, точнее даже, в подвале шоу-бизнеса. Проект задумала Аллегра, узнав, что ее новый приятель хочет писать сценарии. Ей требовался выход для собственных талантов и талантов друзей. Аллегра Альварец родилась на Кубе, но ее родители давно перебрались в Штаты и успели накопить достаточно денег, чтобы дочь превратилась в «свободную белую» представительницу богемы.

Пьеса состояла из трех одноактных зарисовок. В первом сюжете участвовал Тоби – молодой актер, безуспешно пытающийся получить роль на кастингах и прослушиваниях. Это происходило и в жизни, с Тоби, и с другими ребятами. Он произносил несколько меланхоличных монологов о том, как он счастлив, обращаясь к Крис, которая сидела неподвижно перед телевизором – здоровенная лесбиянка с Ямайки, эдакий сфинкс – и все время молчала.

«Сегодня прослушивание прошло «на ура». И собеседование тоже. У меня все получается. Ты не поверишь, они ждут не дождутся заполучить меня в новую постановку Сондхейма. [20]И «Братья Саломон» [21]тоже. Я слишком разносторонний, вот в чем беда. Чтобы ты выбрала на моем месте? Бизнес или театр? Не так-то просто…»

Монологи становились все нелепее по мере того, как Тоби – или «Тоби» – приближался к грани отчаяния. О его провалах и неудачах публика должна была догадаться сама. Тоби много вложил в роль от самого себя – Фрэнк подозревал, что не обошлось без подсказки со стороны Калеба Дойла – но текст так и не ожил. Крис, глухо молчавшая во время этих сцен, все-таки перетягивала одеяло на себя.

Во втором сюжете Дуайт играл умницу, который делит комнату с Аллегрой и состоит с ней в дружеских, даже братских отношениях. Однажды ночью, бурно переживая все свои неудачи, молодые люди бросаются в объятия друг друга, и все завершается постельной сценой. В реальной жизни этого случиться не могло: Дуайт действительно умный и забавный парень, правда, очень толстый – своему грушеобразному лицу он пытался придать форму, обрамив его куцей бородкой, – но при этом убежденный и неисправимый гей. На самом деле два года назад в постель с Аллегрой рухнул Фрэнк. Секс застал их врасплох, акт был неистовым и таким стремительным, что все закончилось прежде, чем они успели как следует раздеться. Какое-то время они не могли смотреть друг другу в глаза, стесняясь воспоминания о том, как тыкались лицами и лизали друг друга, но через несколько недель смущение рассеялось, они снова стали друзьями, посмеялись над тем, что произошло, и забыли.

Вот почему Фрэнк был ошеломлен, увидев этот эпизод в рукописи Боаза. Аллегра потихоньку сообщила ему, что обо всем рассказала Боазу, заменив имена. Фрэнк предпочел бы вовсе вычеркнуть этот сюжет, но Аллегра настаивала: история по-доброму смешная. Тут она была права. Они начали работать над этой сценой, словно над вымыслом, и уже через несколько дней она превратилась в историю о совершенно других людях.

В третьем акте Крис и Мелисса живут в одной комнате и все время ссорятся. «Девчонка, девчонка», – исступленно повторяет Крис. Женственная и наивная Мелисса, действительно, не вписывалась в эту компанию. Они с Крис ссорились по любому поводу: из-за телефонного счета и из-за того, кто воспользовался чужим шампунем, зубной пастой, туалетной бумагой. Пакет скисшего молока приводил к скандалу и драке. Подлинная причина антагонизма заключалась не в том, что обеим нравился один и тот же парень, как это было в первоначальном наброске Боаза, а в том, что они соперничали из-за работы: кто будет озвучивать японский мультфильм. Из трех сюжетов этот казался самым слабым, но для остроты зрелища не хватало драки в кухне с разбитой посудой и рассыпанным мусором. Остальные актеры сбегались и помогали наводить порядок, Крис и Meлисса начинали смеяться, и вечер заканчивался на обычный домашний лад.

Да, это не «Долгий дневной путь», [22]говорил себе Фрэнк, но зато хорошее упражнение для актеров: пусть оттачивают ремесло и сохраняют трезвую голову. Лично он предпочел бы поменьше реализма, а тут и кухонная раковина, и унитаз. Но сегодня, прислушиваясь к отдельным эпизодам – прогон занял около часа – Фрэнк радовался оживленному обмену репликами и некоторым особо ярким моментам. Да, пьеса не безнадежна.

Когда репетиция закончилась, Тоби отвел режиссера в сторону.

– Насчет этой сцены перед зеркалом, Фрэнк. Должен ли я выглядеть печальным? Или не очень? Я старался думать о том, что жизнь проходит мимо, но при этом не мрачнеть.

– Все в порядке, Тоби. Просто смотри на себя в зеркало. Предоставь аудитории возможность угадать твои мысли. Нужно поработать над монологами. Пока не все получается. Нужно больше чувства. Паника, страдание, что-то в этом роде.

– Но ведь они должны быть смешными?

– Не беспокойся о внешнем впечатлении. Сосредоточься на содержании. Ты же знаешь, что такое – быть отвергнутым. Дай это понять.

Тоби явно поплохело: зрачки расширились, кожа посерела.

Неужели он решил, что Фрэнк намекает на его разрыв с Калебом? Фрэнк вовсе не хотел причинять боль, он не принадлежал к такому типу режиссеров. К тому же, он и не знал в точности, что произошло у Тоби с Калебом.

– Ты только что вернулся с прослушивания, – заторопился он. – Или собеседование прошло неудачно, да ты и не хотел эту работу…

Взгляд Тоби заледенел, омертвел – ему явно не хотелось представлять себя отверженным. Или хуже того: он настолько болезненно переносит это, что не сможет воплотить на сцене.

И вдруг глаза его вспыхнули.

– Вспомнил! – воскликнул Тоби. – На прошлой неделе у меня случился приступ паники, когда я подумал, что придется вернуться в Висконсин.

– Ладно, – не слишком уверенно отозвался Фрэнк.

– Полное отчаяние, а стоило представить, что придется все объяснять родителям…

Фрэнк выслушал актера до конца, поощряя его кивками, хотя лучше бы Тоби подумал над ролью сам, наедине с собой. Все актеры работают именно так – ищут в себе что-то похожее на свой образ. Только те, кто умнее, держат рот на замке, чтобы не прослыть сумасшедшими.

Еще два прогона и перерыв. Половина труппы вышла на лестничную площадку покурить – в доме Аллегра курить не разрешала. Она последовала за Фрэнком на кухню. Фрэнк налил себе стакан воды, Аллегра остановилась в дверях.

– Отлично-отлично-отлично, – пропела она. – Все идет хорошо, правда?

– Понемногу, – ответил Фрэнк.

Аллегра вытянула вверх затянутую в черное трико ногу. Девушка часто проделывала акробатические трюки, неожиданно для себя и других.

– Как продвигаются дела у вас с Джесси Дойл?

– Продвигаются. – Фрэнка несколько удивило, что Аллегра заговорила о Джесси. Он старался до следующей встречи выкинуть Джесси из головы. Но достаточно было этого вопроса, чтобы дверца распахнулась.