Дети Снеговика - Глен Хиршберг Страница 17

– Быстро бегаешь, мужик, – сказал он Спенсеру, притормозив, и похлопал его по спине.

– Ты еще быстрее, – с улыбкой ответил Спенсер, как будто ему было по барабану, и поэтому меня удивило, когда он тоже похлопал Джона по спине и выдал: – Но это тебе не поможет.

Во время этого обмена любезностями мы с Гарретом стояли на поле и проводили совещание игроков. Я следил за Спенсером и Джоном, но в то же время мельком поглядывал на Терезу, которая изучала небо, накручивая на палец черную ленточку. Она посмотрела на Спенсера с Джоном и тоже улыбнулась – как бы. Во всяком случае, я принял это за улыбку.

– Зачем ты это сказал? Хочешь его разозлить? – накинулся я на Спенсера, когда он к нам присоединился.

– Что это с тобой?

Я подумал, пожал плечами и ответил:

– Ничего.

Но на самом деле я уже понял – что, и от этого мне даже стало как-то приятно. Ведь у меня еще никогда не было сразу столько друзей, чтобы можно было кого-то из них ревновать.

– Бомбардируй Спенсеру, – раздавал указания Гаррет. – Мэтти, будешь отвлекать.

– В этом мне нет равных, – похвастался я.

Гаррет кивнул Спенсеру и подтвердил:

– Можешь ему поверить.

– Видишь, как он бежит? – сказал кому-то мистер Ланг за боковой линией. – Ноги как прибитые, правда?

Я понял, что он имеет в виду не Джона, хотя не был точно уверен, кого именно. Только я почему-то занервничал.

– На четвереньки! – скомандовал мне Гаррет. И когда раздался удар по мячу, я схватился за ногу. Парень передо мной застыл на месте. «А-а-а!» – заорал я, и Джон Гоблин тоже замер на долю секунды. Тогда я стрелой промчался мимо своего противника и, отбежав ярдов на пять от схватки вокруг мяча, гаркнул: «Сюда! Сюда!» – а защитник погнался за мной, обозвав меня «мудилой».

Спенсер тем временем на пять шагов обошел Джона и устремился к зоне защиты.

Гаррет Серпайен вообще-то отлично бросал мяч. Главное – чтобы он как можно дольше продержался в вертикальном положении. Когда счет доходил до трех «Миссисипи» и к Гаррету приближался нападающий, он обычно спотыкался и падал. Он начал спотыкаться, посылая мяч, и только по этой причине Джон Гоблин его перехватил.

Иногда мне кажется, что Джон перехватил бы его в любом случае. Он был самым быстрым бегуном, которого я видел (или по крайней мере, знал), к тому же самым ловким, и когда он подпрыгнул, чтобы перехватить пас, я понял, что недавняя бравада Спенсера – всего лишь пустой звук. Джон умел не только бегать и прыгать – он всё подчинял своей воле. В тот день мяч зависал в воздухе как будто специально для него, словно последнее яблоко на призрачном дереве. Он взял его одной левой, сделал два шага в сторону, и тут его атаковали «желтые жилеты».

Они налетели не тучей. Во всяком случае, я мог различить каждую осу в отдельности, когда они дюжинами взмывали в воздух, облепляя руки, икры и горло Джона. Он скорчился и повалился на землю. Но, оставаясь верным себе, мяча из рук не выпустил.

Через несколько парализующих секунд мистер Ланг рванул к нему, крича и размахивая руками. Осы его словно не замечали. И я вспомнил, что на Джона вечно валились несчастья. Во втором классе он получил открытый перелом при попытке залезть на проволочную сетку. В прошлом году у него был аппендицит. Теперь его покусали осы.

Спасатели унесли его с поля на носилках. В тот вечер сторож мистер Ариес притащил тонкую проволочную сетку и прикрыл ту ямку на поле, где гнездились «желтые жилеты». Потом залил сетку бензином и бросил на нее зажженную спичку. Пламя заполыхало с мягким гулом, похожим на эхо громового раската. Пока горел огонь, лужайка вся шуршала и шипела. Правда, тогда я ничего этого не видел, не слышал этих звуков, а о том, как уничтожают осиные гнезда, узнал, только когда наши соседи тоже обнаружили их на своих участках и подпалили.

Когда с футбольного поля убрели последние зрители, я вышел из своего месмерического ступора и увидел, что Тереза все так же сидит на трибуне, накручивая на палец ленточку. Я двинулся к ней и только тогда заметил Спенсера, который пробирался на соседнюю скамейку. Они одновременно обернулись и стали смотреть в мою сторону. Какая-то часть меня захотела тут же убежать, но не потому, что я разозлился, заревновал или что там еще, а потому, что тот день воскресил все мои социофобии, и видеть, как Спенсер и Тереза сидят там вдвоем, дерзкие, смышленые, взбудораженные, и ждут, когда я подойду, оказалось для меня гораздо мучительнее, чем видеть, как Джейми Керфлэйк и его сраные лакеи тычут в меня пальцами и покатываются со смеху. Мне было непривычно, что есть люди, которые могут смотреть в мою сторону и ждать, когда я подойду. Я не знал, как на это реагировать. В итоге я просто подошел и сел на нижнюю скамейку прямо под ними.

– Ого! – хмыкнул Спенсер.

Как только я уселся, Тереза встала и пошла прочь. Мы со Спенсером тупо смотрели ей вслед. Когда до нас дошло, что она не вернется, мы тоже тронулись с места и прошагали два квартала до мороженицы «Строе», ни слова не сказав друг другу, пока не пересекли парковку мини-мола. [27]

– Похоже, она малость не в себе, – сказал Спенсер.

– Да уж.

По правде говоря, меня всегда поражало в ней то, что она была гораздо больше «не в себе», чем я, а это кое-что да значит.

Когда мы доели мороженое, Спенсер позвонил матери, чтобы она за ним заехала, а мне велел идти домой. Я сказал, что могу подождать, но он настаивал. Дескать, его мать не из тех женщин, с которыми можно знакомиться при случайных обстоятельствах. И я ушел.

На следующий день Джон в школе не появился, однако Спенсер с Терезой сели на свои обычные места, и мы продолжали обмениваться шутками, пикироваться и цеплять друг друга все более по-свойски.

В выходные моя мать собралась постричь траву, но вскоре, бросив газонокосилку, в панике влетела в дом, принеся на ногах несколько «желтых жилетов». Она чертыхалась и хохотала, корчась на диване, пока мы с Брентом отпаивали ее ар-си-колой, а отец извлекал жала, смазывал ранки бальзамом и увещевал ее точно таким тоном, которым он обычно разговаривал с проводками, когда мастерил стерео. Остаток утра я просидел на крыльце, слушая свирепое шипение «желтых жилетов», роившихся над ямкой на нашем газоне.

Я все еще сидел на крыльце, когда у нашей подъездной аллеи появились Фоксы: сам мистер Фокс и Барбара. Мистер Фокс был в джинсах и белой парадной рубашке, очень тесной в талии. Барбара плелась за ним в шортах. Загар у нее уже сошел, но не совсем, и воспоминание о том, как ее нога лежала на моей, отвлекло мои мысли от ее отца и от того, что мне в нем может нравиться.

– Доброе утро, Мэтти, – сказал мистер Фокс. В нем что-то изменилось. Не знаю, что именно.

Барбара выглянула из-за его плеча. Потом вяло улыбнулась.