Знак неравенства - Наталия Терентьева Страница 17

— Простите, кто это?

Ей энергично ответили:

— Из поликлиники это, из женской. Ты анализы почему вовремя не сдала? У тебя же были такие плохие анализы в прошлый раз!

Алена приподнялась и села на диване.

— Подождите, как? Наоборот, у меня гемоглобин хороший…

Ей не дали договорить.

— В общем, слушай. Сегодня весь день пей сосудорасширяющие и успокоительные… м-м-м… препараты… Знаешь какие?

— Какие? — Алена пыталась понять, слышала ли она когда-нибудь раньше этот голос. Все-таки похоже, что это говорит мужчина… И что-то такое знакомое вдруг промелькнуло, какая-то интонация, что ли…

— Ты вот что, петрушки купи, — продолжали на том конце провода, — завари три пучка на стакан воды, пусть настоится, и выпей на ночь. Можешь еще и коньячка. Очень для крови полезно. Лейкоциты будут просто как у космонавта. Завтра приходи на анализы.

— Вы шутите? Кто это говорит?

— Давай-давай, делай все, как сказано, и завтра анализ мочи приноси. — В трубке раздался щелчок и короткие гудки.

— Господи, бред какой-то…

Алена пошла умыться, потом взяла с полки медицинскую энциклопедию, полистала ее и позвонила подруге.

— Нат, извини, я на минутку. Ты можешь говорить или спешишь?

Наташа, запыхавшись, ответила:

— Да вот, одеваю архаровцу новые ботинки, сам никак не влезет. К первому уроку опоздали опять… Как ты?

— Нат, мне сейчас позвонили из поликлиники… не пойму кто… Голос такой сдавленный, странный… Сказали, надо… Слушай, ведь петрушку крепко заваривают — это для… того, чтобы…

— Ты что, мать, озверела? Какую еще петрушку? Да бабки плод так выгоняют! Ты что?

— Да нет, это не я… это… Ну, я тебе потом все расскажу… Я сама не понимаю… Иногда вообще-то звонят из поликлиники, если я вовремя не приду на осмотр…

— Лека, господи, да что там у тебя происходит? Давай приезжай к нам — прямо сегодня!

— Я постараюсь. Пока, Нат!

— Я тебе с дороги позвоню! Никакую петрушку не пей, слышишь?

— Да, Натусь, спасибо, я так и думала… Я, может, приеду к вам… на днях…

Она прилегла обратно на диван, откинулась на подушке, хотела позвонить еще матери. Но Кира наверняка еще спит… Алена несколько секунд полежала, потом встала, пошла на кухню, сделала несколько небольших глотков минеральной воды. Вернувшись в комнату, она встала перед большим зеркалом и начала делать зарядку. Повернувшись в профиль, посмотрела, как у нее вырос живот. Так смешно, как будто он растет чуть вверх… Алена взяла полосатый мяч, подошла к стенке и начала катать его спиной.

— Петрушка с коньячком… Сам пей! — Она вдруг остановилась. — Сам…

Подошла к телефону, поискала в телефонной книжке номер и набрала его. Долго было занято, но Алена включила автодозвон и под громкие гудки продолжала делать зарядку. Наконец ей ответили:

— Да!

Она быстро сняла трубку:

— Простите, у вас… у нас в консультации есть мужчина-врач? Или медбрат?

— Чего-чего? — В трубке раздались короткие гудки. Алена перевела дух и снова набрала номер.

— Не вешайте трубку, пожалуйста, ответьте мне…

— Что вы хотите? — спросила регистраторша.

— Я хочу знать, работает ли в консультации мужчина — врач или медбрат… или практикант, я не знаю… Я не шучу, просто…

— Как фамилия?

— Моя? Ведерникова Алена… Владимировна.

— Да не ваша! Мужчины этого?

— Я не знаю… Просто мне звонил какой-то врач сейчас, из консультации…

— Нет у нас мужчин!

— Ни одного? Спасибо. А… а меня сейчас никто не вызывал на анализы? Никто не мог звонить?

— Ну, я же сказала, женщина! Не-ту! Вот дурные, а…

— Да, понятно, конечно… — Алена повесила трубку. — Понятно, что ничего не понятно…

Она подошла к полке, на которой стояла старая, послевоенная фотография очень красивой женщины. Женщина смеялась, и белые поля большой шляпы смотрелись бы ореолом, если бы на шляпе не было так много цветов… Бабушка так любила все яркое, веселое, солнечное… что не избавляло ее саму от периодических приступов хандры и недовольства жизнью… Но пролежав два дня с потрепанным «Графом Монте-Кристо» и отключенным телефоном, бабуля решительно вставала, отшвыривая книжку и вместе с ней свою хандру: «Хватит!»

Алена стояла, смотрела на фотографию и на себя в зеркале, висевшем на стене.

— Как ты, бабуля, орала мне всю жизнь? — вздохнула она. — «Р-радуйся, Аленка, р-радуйся! Ты — красавица!» Ничего не понятно, бабуля, в этой жизни. Но я — красавица! Да? Красавица! И умница!.. И сильная… — Алена потрогала живот. — Ты слышишь меня, мой маленький человек? Мама твоя — ужасно сильная! Как большой бегемот! Маму уже давно-давно не тошнит. Мама — такая умница… — Она пошла на кухню, взяла яблоки, морковь, начала чистить их, чтобы сделать сок. — Мама сейчас выпьет свежего соку и пойдет гулять, пораньше, пока машины не испортили нам с тобой всю экологию с природой… Мама никого не боится… Хочешь, мы с тобой опять потанцуем, мой малыш…

Алена села на стул в кухне, посмотрела на фотографию Дениса, которая стояла над плитой на полочке со специями. Потом взяла фотографию и спокойно убрала ее в кухонный шкаф между коробками с крупами.

— Так даже еще красивее стало, правда, малыш? Видишь, какая у тебя будет красивая кухня… У нас с тобой…

Она, стараясь не плакать, начала делать сок в соковыжималке.

— Мой малыш… Нам с тобой нужно еще столько сил, столько сил… Р-радуйся, Аленка, р-радуйся… — Алена остановилась на минуту и посмотрела в окно па качающиеся ветви деревьев. — Я твоего папу часто спрашивала: «Ты меня любишь?» Мне так важно было это услышать… А он отвечал: «Ессессьно! А то!» Или хрюкал… Я думала, что он стеснялся говорить… о любви… часто… А может, он просто ничего другого не мог мне сказать?..

Алена увидела, как у самой земли две крупные вороны дерутся, отлетая друг от друга на метр-два и снова слетаясь, стукаясь изо всех сил. Одна из них была явно сильнее. Вторая вдруг повернулась и, проковыляв несколько шагов, отлетела на приличное расстояние. Интересно, из-за чего они так разодрались? Алена присмотрелась и не увидела ничего ни на асфальте, ни в клюве у победительницы. Наверное, по моральным соображениям…

Нет, так не пойдет. Алена отвернулась от окна, вылила в высокий стакан сок с пышной оранжевой пенкой. Затем поискала музыку на радио, оставила программу, где звучала жизнерадостная детская песенка, и заставила себя подпевать.

— «Р-раз ступенька, два ступенька, будет ле-сен-ка!» — звонким, пронзительным голоском пел совсем юный певец, мальчик, похоже. А может, и девочка…