Религия бешеных - Екатерина Рысь Страница 16

Говорит тот, кто знает…

Владимир Линдерман, Абель, вернувшись из двухнедельной экскурсии в следственный изолятор ФСБ, жил в Бункере темным духом сразу двух подземелий, изредка арендуемым ими друг у друга. Такая человеческая глыба везде будет одинаковой. Революционер — родной брат Соловецкого камня… Слишком молод для седовласого мудреца? Для мудреца с иссиня-черными волосами — идеален. Что-то мелковат для него оказался застенок, в котором его ненадолго приютили. Это только добавляло ему печали: измельчал народ, измельчала эпоха… Но с кем ему в этом мире той печалью поделиться?.. А в глубине его глаз — как это часто бывает, — таилась библейская скорбь всего израильского народа…

У него была бесшумная поступь серого кардинала. Он один перевешивал здесь всех. Я, может быть, даже не была способна постичь, насколько «всех». Кто-то же должен был плести паутину всей этой их борьбы. Он рассказывал, что, когда его арестовали по рижскому делу, полицейский сделал ему даже такую предъяву: «А чего это вы называете себя лучшим поэтом в Латвии?!» Я так думаю, когда Абель гастролировал в Москве, «дружественное» государство, как холодильник, можно было вообще переключать в режим «отпуск»… Какой человек… Если бы я внедрялась по-настоящему, я была обязана влюбиться с первого взгляда именно в него. И такой человек жил в подвале?

— «Настоящий чекист — я, а вы — сотрудник ФСБ!» — вырвалось у меня во время допроса в Лефортове, — рассказывал Абель. — Следователь не обиделся и даже подтвердил: «Да-да, вы даже внешне похожи на чекиста 20-х годов. Но в 30-х вас, скорее всего, расстреляли бы». — «Может, расстреляли бы, а может быть, и нет. Может быть, я сам бы расстреливал. Меня устраивает любой из этих вариантов судьбы».

В расплодившихся в последнее время книгах про ЧКНКВД (на одну хорошую приходится тонна макулатуры) я больше всего люблю рассматривать старые фотографии. Лица чекистов. Как бы искусственно затемненные — из-за качества фотографии 20-х годов, оттого кажущиеся небритыми, с въевшейся в лица устойчивой смесью серого, они похожи на лица шахтеров. Чернорабочие революционного подземелья, революционного Ада. Конечно, не технические эффекты, но фанатизм, сжигающий человека изнутри, в соединении с недоеданием и недосыпанием дают такое качество лица.

Я испытываю братскую нежность, глядя на эти лица. Это не лица равнодушных палачей. Хотя им приходилось быть и палачами.

Хороший чекист может родиться только из вчерашнего подпольщика. Аккуратный бюрократ, каковыми являются подавляющее большинство сотрудников современных спецслужб в России и на Западе, просто не в силах понять мотивацию, сам ход мысли революционера, и потому всегда остается в проигрыше. Для чиновника ФСБ национал-большевик — это инопланетянин. Как воевать с инопланетянами?

Гремучая смесь таланта и воли, святой веры с дьявольской изобретательностью — портрет чекиста ленинско-дзержинской школы. Этот портрет имеет мало общего с офицером ФСБ, точнее — ничего общего. Революционный дух давно покинул здание на Лубянке, храм стоит пустой.

Только фанатики, люди одной цели, волнуют меня в Истории. 20 декабря, в День чекиста, я обязательно выпью за чернорабочих Ада…

В декабре НБП объявила об исключении нескольких своих членов (часть — отсидевшие подельники Лимонова) за то, что во время процесса «дали показания против своих товарищей и тем трусливо предали Партию».

Абель выступил с проповедью:

— Чтобы быть эффективными в поствыборную эпоху, нужно закрепить за предательством статус смертного греха. Не нужно жалеть предателей. На войне как на войне. Не нужно поддерживать с ними дружеские и любовные отношения. Жалость, сострадание к негативным личностям — это тоже часть русского адата. Для меня было шоком узнать, что некоторые заслуженные партийцы поддерживают добрые отношения с людьми, по-крупному предавшими партию.

Еще после саратовского и рижского дел с их запредельными обвинениями и сроками начался исход из НБП людей слабохарактерных, видевших в партии главным образом приятную тусовку. На их место пришли люди из более надежного материала. Этот процесс продолжается: людей с твердыми принципами, фанатиков в партии становится все больше. Будем и дальше раздувать огонь фанатизма, чтобы закалить партию до состояния непобедимости…

Так говорил Заратустра…