Остров разбитых сердец - Лори Спилман Страница 16

Уэс выдыхает:

– Сядь. – Он ставит перед ней кофе и сам садится верхом на стул. – Выкладывай по порядку.

– Я не верю, что Кристен умерла, – говорит Энни, с усилием сглотнув, и хватает кружку, чтобы успокоить трясущиеся руки. – Слишком много всего не сходится. – Она поднимает голову и смотрит Уэсу прямо в глаза: – У нее было биполярное расстройство. Иначе говоря, маниакально-депрессивный психоз.

Вместо того чтобы удивиться, он кивает:

– Я подозревал.

– В то утро она была совершенно взвинченная. Говорила, что ей непременно надо с тобой увидеться. А потом это происшествие. Уэс, после таких аварий людей не всегда опознают безошибочно. Я знаю: она жива, и я нужна ей.

Уэс отворачивается и шумно глотает воздух:

– Мне ее не хватает.

Энни смягчается:

– Ты правда ее любил…

Он проводит рукой по волосам:

– Нет… Вернее, не уверен… Если честно, я вообще не знаю, способен ли я на это. Кристен обижалась, что я не говорю ей, что люблю. Но я просто не умею, понимаешь?

При последнем слове Уэс поворачивается к Энни. Неужели он действительно думает, будто полненькая девчонка, у которой до сих пор было всего одно ужасное свидание вслепую, понимает в таких делах? Она обещает себе когда-нибудь найти того человека, в которого ей суждено влюбиться. Но пока ее родственная душа, к сожалению, очень умело от нее прячется.

– Я не хотел говорить Кристен о любви, пока не буду уверен, – продолжает Уэс. – А теперь думаю, что, наверное, зря не сказал. Она была бы счастлива.

– Ты правильно делал. Для женщин нашей семьи слова важны. Было бы нехорошо ввести ее в заблуждение.

– Но когда она выяснила про ребенка и… – Увидев изумленное лицо Энни, он останавливается и прикрывает глаза: – Черт! Ты не знала.

– Ты… ты хочешь сказать, что Кристен была беременна?

Кадык Уэса ходит вверх-вниз.

– Я думал, она все тебе рассказывает…

К глазам Энни подступают горячие слезы:

– Я тоже так думала.

Он откидывается назад и протяжно выдыхает:

– Это было ужасно. Она так перепугалась! Но мы приняли меры.

– Приняли меры? – Энни затыкает уши. – Замолчи. Не хочу об этом слушать. – Она смотрит на Уэса, дыша тяжело и отрывисто. – Моя сестра здесь? Ты ее прячешь? Кристен! Спускайся сейчас же!

Уэс хватает запястья Энни и заглядывает ей в лицо:

– Честное слово, я правду говорю. Клянусь тебе. Если хочешь, можешь весь дом обыскать, только объясни, зачем мне скрывать твою сестру?

Энни вытирает слезы. Она напугана и чувствует себя дурой.

– Потому что Кристен беременна и не хочет, чтобы о вашем ребенке кто-нибудь знал. Какой месяц?

Уэс берет из керамической вазы яблоко и задумчиво вертит его в руках.

– Она забеременела примерно четвертого июля. В те выходные. Мы сглупили… Повели себя неосторожно.

– То есть восемь месяцев назад, – быстро подсчитав, говорит Энни себе под нос и, опустив взгляд, начинает ковырять кутикулу на большом пальце. – Ты сказал, вы приняли меры. В августе она была еще беременна?

Уэс бережно кладет яблоко на место:

– Да.

Энни выдыхает:

– Моя родная мать чуть не сделала аборт.

– Поэтому твоя сестра и не хотела слышать ни о каких «вариантах». – Уэс закавычивает последнее слово, взмахнув пальцами. – Говорила, что никогда не простит себе, если лишит жизни кого-то вроде тебя.

У Энни щиплет в носу. Она подносит руку к дрожащему подбородку.

– Я так ее любила! Но проявляла недостаточно доброты, недостаточно понимания. В то утро я к ней не прислушалась. Из-за меня она и уехала.

– Чувство вины – паршивая штука. – Уэс встряхивает головой, как будто хочет освободиться от неприятных воспоминаний. – Мы ужасно поругались, когда разговаривали в последний раз. Я повел себя как засранец: потребовал (цитирую), чтобы она «об этом позаботилась». Кристен рассердилась и уехала, а я послал ей вдогонку денег, толстенную пачку.

Энни смотрит на Уэса, пораженная новой догадкой:

– Так вот на что она, наверное, живет! Там на год хватит?

Уэс смущенно кивает:

– Можно даже не экономить.

У нечистой совести внушительный ценник.

– Ладно. Представь себе на минуту, что Кристен жива. Где бы она могла скрываться, если бы захотела?

– Постой. Она не…

– Где? – не сдается Энни, ее голос тверд, как сталь. – Кристен совершенно одна и не в самом уравновешенном состоянии. Вдруг ей нужна помощь?

– Энни, послушай. Нигде она не прячется. Она бы тебя предупредила…

– В то утро она хотела мне что-то сказать, но не сказала. – Энни вдруг отчетливо вспомнила последний разговор с сестрой. То, как она убеждала ее не держаться больше за мамину юбку. Теперь все стало понятно. – Наверное, боялась, что я маме проболтаюсь, – заключает Энни, словно беседуя сама с собой. – Но я не проболтаюсь. Мы с мамой в последнее время вообще почти не разговариваем. Если бы только Кристен знала! Я должна ее найти. – Энни поворачивается к Уэсу: – Она наверняка дала тебе подсказку! Подумай.

Он открывает и тут же закрывает рот, ничего не сказав. Энни подается вперед, глядя на него расширенными глазами:

– Что?! Ну, говори!

Он качает головой:

– Ничего. Не хочу давать тебе ложную надежду.

Энни хватает его за плечи:

– Да говори же, черт возьми!

– Вот дерьмо! – он проводит рукой по лицу. – Ладно. Она как-то раз сказала: «Давай все бросим и сбежим в Париж». Только это ничего не значит!

Вечером Энни сидит на кровати, положив перед собой ноутбук, и, грызя ноготь большого пальца, перечитывает письмо. Удивительно, что ответ от знакомой тети Кейт пришел так быстро. Она ведь написала ей только утром, когда вернулась от Уэса, и надеялась, что для принятия окончательного решения у нее есть еще неделька. А лучше бы месяц-полтора.