Она доведена до отчаяния - Уолли Лэмб Страница 16

За следующий час я выпила два больших бокала воды со льдом, десять раз пробежала глазами один и тот же абзац в учебнике истории, подносила уже все лицо вплотную к вентилятору и исписала листок именем и датой рождения Ричарда Чемберлена красивым каллиграфическим почерком. Не помогло. Всякий раз, когда я открывала страницу 232, решив, что, может быть, все это мне привиделось, изрисованная фотоиллюстрация была на месте.

На следующий день мисс Лилли пришла в макси-юбке с узором пейсли и обтягивавшей водолазке, под которой проступали очертания бюстгальтера. Волосы ее были гладко зачесаны назад и убраны в пучок размером с котлетку для гамбургера. Она была совсем не похожа на себя вчерашнюю. Я подумала, может, у учительницы раздвоение личности, как у Марго в «Поисках завтра», или она сумасшедшая, как моя мать, или вообще весь мир сошел с ума. Все утро я, не в силах справиться с собой, то и дело открывала страницу 232, всякий раз заново убеждаясь в тайном существовании иллюстрации.

Утром в среду мисс Лилли таинственно улыбнулась и сказала, что у нее для нас сюрприз. «Леденцы!» – выкрикнул кто-то. Не поведя бровью, учительница потянула за две разворачивающиеся карты, закрывавшие доску. Вся площадь доски оказалась исписана прекрасным почерком. Мисс Лилли, по ее словам, пришла в школу на полчаса раньше, чтобы переписать на доску «Оду греческой вазе». Она была в некотором роде экспертом по этому произведению и даже написала в колледже работу по «Оде» на двадцать три печатных листа.

– А теперь, если вы посидите смирно и сосредоточитесь, то сможете оценить гармонию каденций, которые я зачитаю вслух. Затем мы обсудим прекрасный смысл этих стихов.

Она начала низким, протяжным голосом и почти сразу впала в транс, ритмично дирижируя новым длинным куском мела, как Митч Миллер ^[6].

Розалия Писек оглянулась на класс и указала на себя. Я поняла – будет сейчас мисс Лилли ода к вазе. Розалия прижала к губам согнутый локоть, надула щеки и издала мощный звук, неотличимый от выпускания газов из кишок (после переезда папы в Тенафлай я успела отвыкнуть от таких звуков).

Класс грохнул истерическим смехом. Мисс Лилли отшатнулась, будто облитая ледяной водой. Ее лицо как-то странно сморщилось. Подойдя к доске, она принялась стирать «Оду греческой вазе» широкими покорными взмахами. Она терла и терла по одному участку, и я поняла, что она плачет. Розалия сидела на стуле боком, трясясь от беззвучного смеха. Я представила, как достаю из парты пистолет, прицеливаюсь и убиваю ее, не дрогнув.

Мое сочинение по Месопотамии оказалось полным провалом. С усталым вздохом мисс Лилли предложила мне не ходить на перемене в столовую, а остаться в классе и переделать работу, даже не подозревая, какую дарит мне королевскую награду.

– Когда закончишь – положи на стол и иди на исповедь, там все седьмые классы. Ты не забыла мантилью?

По коридору простучали ее босоножки. Одна из флуоресцентных ламп смешно фыркала и жужжала, подчеркивая непривычную тишину в классе. Я оглянулась на ряды пустых парт, и меня захлестнуло сочувствие к мисс Лилли. На ее столе стоял серебристый термос, окруженный информационными письмами и памятками от сестры Маргарет Фрэнсис, директрисы. Когда я взяла потрепанный томик стихов, он сам открылся на «Оде греческой вазе». Многие места подчеркнуты, фразы обведены. Текст испещряли маленькие стрелочки и условные обозначения с восклицательными знаками.

Плетенная из соломки сумка учительницы осталась на стуле. Я взяла ее и открыла. Поглядывая на дверь, достала ключи от машины, пачку «Уинстона» и коричневый пластмассовый флакон с таблетками. На ярлыке значилось: «Сандра Лилли. Принимать по одной перед сном при необходимости. ОТПУСК СТРОГО ПО РЕЦЕПТУ». В кошельке лежали пятидолларовая бумажка, три четвертака и несколько марок по семь центов. За мутными, поцарапанными целлофановыми окошками были фотографии: блондинка с объемным прозрачным начесом, пожилая пара перед многоярусным тортом и черно-белый снимок самой мисс Лилли с каким-то мужчиной на пляже. Учительница стояла с мокрыми жидкими волосами, лямки лифчика спущены, а мужчина был в темных очках и с наметившимся брюшком.

Я мысленно убрала его с фотографии и подставила вместо него Биг-Боя из суперетты. Мисс Лилли и Биг-Бой лежали на песке и целовались. Вокруг никого не было. Они терлись друг о друга, а затем вдруг оказались обнаженными.

Подняв глаза, я увидела красную виниловую тетрадь Розалии. План родился в совершенно готовом виде, как подарок от Господа.

Сложив вещи мисс Лилли обратно в сумку, я подошла к парте Розалии и взяла ее учебник по религии, затем сходила к своей парте и подложила Розалии свой.

Мисс Лилли мне улыбнулась, когда я присела на скамью к семиклассницам. Я улыбнулась в ответ, ощущая необъяснимую уверенность. В исповедальне я подождала, пока отец Дуптульски откроет свое окошечко.

– Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила. Моя последняя исповедь была три недели назад. С тех пор вот мои грехи.

Я призналась, что была невежлива с бабушкой и чертыхнулась одиннадцать раз по разным поводам. Затем я самым робким голосом поведала, как, порочно сидя без дела, увидела, что моя хорошая подруга Розалия Писек обезобразила свой учебник по религии гнусным, аморальным рисунком. Я сама с изумлением прислушивалась к коварно-обольстительным интонациям в своем голосе:

– На самом деле, святой отец, Розалия неплохая. Я уверена, она не хотела… За эти и все другие совершенные грехи я искренне раскаиваюсь.

В качестве покаяния отец Дуптульски назначил мне десять раз прочитать «Аве, Мария», что показалось мне вполне соразмерным наказанием как пособнице преступления. Я опустилась на колени и помолилась – не о прощении, а о том, чтобы мои расчеты оказались верными и тайна исповеди больше соблюдается для убийц, чем для детей.

Во время урока, когда мисс Лилли объясняла апострофы, в класс вошла сестра Маргарет Фрэнсис.

– Мисс Лилли? – сладко сказала она. – Мы проводим проверку учебников у седьмых классов.

– Но разве это назначено не на завтра? – растерялась мисс Лилли.

– Она пройдет сегодня. Прямо сейчас.

После уроков Стася кружила у школы, нетерпеливо спрашивая всех подряд:

– Вы не видели Розалию? Вы Розалию не видели?

Розалии Писек в четверг на занятиях не было, но прошел слушок о ее проступке, равно как и о назначенном ей наказании, которое превзошло суровостью все, что видывали стены Сент-Энтони. Каждый день до самых осенних каникул сестра Маргарет Фрэнсис будет рисовать на доске крест, и Розалия в течении часа будет стоять, прижав нос к центру креста.

В тот день я шла домой с ощущением такой легкости, что с каждым шагом готова была воспарить, как ангел. От ощущения собственного могущества я здорово проголодалась и начала есть картофельные чипсы из пакета, когда Конни еще пробивала мои покупки.

Бабушка смотрела, как я пальцем подбираю крошки и крупинки соли по уголкам пакета, а затем приканчиваю два пудинга из тапиоки, приготовленные на ужин.