Искушение - Виктор Ремизов Страница 16

– А если ты там, у себя дома, девушку, например, приведешь знакомиться с родителями, она тоже на кухне будет?

– Да! Здесь только мужчины! У нас очень давно, много веков так!

– Ничего себе! Ты слышала? – Настя пихнула Катю. – Угнетенные женщины Востока!

Женщины, однако, выглядели вполне веселыми и всем были довольны. Ухаживали за своими детьми и мужчинами.

Потом опять пили чай. Спиртного за столом не было. Никто особенно ни о чем не спрашивал, все относились к ним по-доброму, обсуждали что-то на таджикском, иногда кивали на Сапара. Сапар был в авторитете и чувствовал себя женихом, сидел между Настей и Катей.

– У меня высшее образование! – Все с той же наивной и важной гордостью объяснял он девчонкам.

Он, пожалуй, был самым симпатичным. Чистое смуглое лицо с большими глазами, забавный чуб, тяжело падающий на лоб, скромная, неторопливая улыбка. Сапар был похож не на барашка, а на доброго ослика.

– Я – математик… как Омар Хайам! Ты таджик Омар Хайям знаешь?

– Я?! – удивилась Настя.

– Он первый… – Сапар недоверчиво посмотрел на Настю и сбавил пафос, – он алгебру придумал! Ты алгебру знаешь?

– Я?! У меня по алгебре одни двойки были… – Настя взяла конфетку и, развернув, засунула в рот, – прямо одни двойки! Вон у Катьки… – она ткнула пальцем.

– Таджики хорошие математики, – продолжал Сапар, – у меня дядя член-корреспондент академии наук, в московском университете работал на мехмате. Я любые цифры могу складывать! В уме! – И он опять гордо посмотрел на девочек.

– Ты?! – не поверила Настя.

– Я, – спокойно и гордо ответил Сапар, – это все знают! Меня на вокзале «математик» зовут! Я без калькулятора считаю.

– Сейчас, подожди! – Настя достала телефон. – Та-ак, сложи 25 и 82!

– Э-э-э… давай большие цифры! – засмеялся Сапар.

– Пятьсот шестьдесят три минус двести тридцать пять? – выпалила Настя.

– Триста двадцать восемь, – не задумываясь, произнес Сапар, – если их сложить – семьсот девяносто восемь, а умножить, – он чуть помедлил, – сто тридцать две тысячи триста пять!

Настя замерла в большом сомнении, подозрительно глядела на Сапара. Но все же взялась за калькулятор, она проверяла долго, сбивалась, не помнила ни исходных цифр, ни его ответов. Сапар невозмутимо подсказывал. Катя восхищенно и радостно качала головой. Настя быстро устала от этих расчетов и прекратила пытать. Но смотрела все же с недоверием. И на Сапара, и на Катю.

– Если не перестройка, я бы сейчас в МГУ преподавал! Дядя устроил бы, – объяснил Сапар.

– У Катьки отец тоже учитель математики… – серьезно похвасталась Настя. – А тебе сколько лет? – Она все глядела на Сапара с затаенным любопытством.

– Тридцать два.

– Да-а-а…

Настя о чем-то думала, покачивая головой, потом, одними глазами осмотрела Сапара всего, как будто на рынке выбирала. Вздохнула, скосила глаза на Катю и вдруг, весело тряхнув головой, выпалила:

– А у нас Катька всю литературу прочла. Можешь ее проверить. Пушкин, Толстой… Есенин. Все-все читала! Она и по-английски читает. Ей все равно, по-русски или по-английски, да, Кать?

Спать положили в отдельной, специально для них подготовленной комнатке возле кухни. На полу лежали матрасы, сверху толстое, вроде матраса же, одеяло. Под ним было тяжело и жарко. Лампочки в комнатке не было, окон тоже. Девчонки прижались друг к другу.

– Мы с тобой как сиротки! – зашептала Настя. – Третью ночь уже… как бомжишки. Сейчас вот в чулане. А где мы первую ночь спали? Когда Сюйкина нас поперла?

– Нигде, на Казанском сидели.

– А-а-а, точно… – согласилась, задумчиво, Настя, – кажется, столько времени прошло.

– У меня ничего глаженого нет на завтра, и не мылась, от меня не пахнет?

Настя поднялась на локте, слышно было, как нюхает в темноте:

– Не-ет, – ответила серьезно, – а от меня?

Теперь Катя понюхала:

– Да нет вроде, духами немного… Может, правда, в ресторан попробовать. Там униформу дадут… Красивая… тебе понравилась?

– Если они тебя фотографировали, лицом тебя хотят сделать, они должны платить! Ты этот вопрос сразу должна поставить. Они поэтому и дали сорок пять тысяч, это очень много! – Настя замолчала, обдумывая. – Да не бойся ты, эти волчары людей насквозь видят, он посчитал, сколько будет стоить, если тебе за фотографии платить – это же огромные деньги! Я читала – Машка Шарапова за одну фотографию…

– Ну ладно уж, что с тобой?

– Что?

– Какая я Шарапова!

– Да ты красивее в сто раз!

– Слушай, давай спать! Помыться бы завтра как-нибудь, Шарапова, наверное, моется иногда?

– Ну, – хихикнула Настя. – Я чесаться начинаю, когда долго не моюсь. Прикинь, Шарапова выходит играть и так чешется потихоньку, чтоб камеры не видели.

Замолчали. Темно-темно в комнате. Тихо и бездомно. Катя думает о матери, отце и Андрюшке, представляет, как отправит им денег с первой зарплаты. Думает, когда это может быть и сколько может получиться, потом вспоминает, что им с Настей нечем пока и за квартиру заплатить. Чувствует, как какие-то букашки ползут по виску и шее. Пробует испуганной рукой и с облегченьем понимает, что это пот.

Настя лежала тихо, потом скинула с себя тяжелое одеяло, вытянула руку и пощупала близкую стенку. Вспомнила, как спали вчера среди упаковок у Сапара на складе. Вчера было холодно и страшно под гигантскими сводами вокзала, сегодня жарко и тесно. Поднялась на локте:

– Не спишь? – осторожно потрогала Катю.

– Нет.

Настя молчала в темноте. Потом вздохнула и спросила задумчиво.

– А зачем люди живут?

– Что? – не поняла Катя.

– Вот и мы с тобой… и таджики эти… они побросали всё, всю свою жизнь там, стариков, детей и поехали, хрен знает куда, в холодную и злую Москву. Им здесь холодно, плохо, их здесь ненавидят… Он быстрее, чем я на калькуляторе, считает, а стоит пирожки продает! Что за фигня, а? И мы вот, почему мы ночуем в этом чулане? Могли бы дома… – она замолчала. Потом легла на спину и сказала в потолок. – Что мы там могли бы? Ничего! – Ответила решительно сама себе и опять замолчала надолго.

– Я тоже по дому скучаю, – шепнула Катя, – дома лучше.

– Зачем все это? Вот такая вот придурочная жизнь? Ради денег, что ли… Ни хрена себе! Какой козел все это придумал?!

Катя молчала. Настя зашевелилась, снова поднялась на локте и, тихо хихикнув, зашептала:

– Мы с бабой Диной баню натопим, напаримся, а потом чай на кухне пьем вдвоем! А?!

– А я после бани читать люблю.