Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф Страница 16

6 апреля машина, начиненная взрывчаткой, врезалась в автобус в Афуле, убив восемь и ранив сорок четыре человека. ХАМАС объявил этот теракт возмездием за Хеврон. В тот же день боевики ХАМАС напали на автобусную остановку близ Ашдода, в результате двое израильтян были застрелены, четверо — ранены.

Неделей позже Израиль столкнулся с новым явлением — первым террористом-смертником. Утром 13 апреля 1994 года, в среду, в тот же день, когда отца наконец отпустили из тюрьмы после ссылки в Ливан, 21-летний Амар Салах Диаб Амарна вошел на автобусную станцию в городе Хадера, расположенном в центральной части Израиля, между Хайфой и Тель-Авивом. В руках он нес сумку, в которой лежали мелкие железки и около двух килограммов самодельной взрывчатки — перекиси ацетона. В 9.30 он сел в автобус, следующий в Тель-Авив. Через десять минут, когда автобус выехал со станции, он поставил сумку на пол, и она взорвалась. Шрапнель разорвала пассажиров в автобусе, убив шестерых и ранив тридцать человек. Еще одна самодельная бомба сработала в тот момент, когда прибыли спасатели. Это был «второй из пяти терактов», запланированных как акт возмездия за Хеврон, позднее пояснил ХАМАС в своей брошюре.

Я гордился ХАМАС и воспринимал эти теракты как огромную победу над израильскими оккупантами. В пятнадцать лет мне все казалось либо черным, либо белым. Есть друзья и есть враги, есть плохие и есть хорошие. И плохие заслужили то, что имеют. Я знал, что может сделать с человеческим телом двухкилограммовая бомба, начиненная гвоздями и шарикоподшипниками, и надеялся, что эти послания будут понятны израильскому обществу.

Так и произошло.

На место каждого взрыва смертника приезжали добровольцы в жилетках ядовитого желтого цвета — ортодоксальные евреи из организации по розыску и опознанию жертв терактов (ЗАКА). Они занимались поиском и сбором фрагментов тел погибших, в том числе неевреев и самого смертника. Останки затем отвозились в криминалистический центр в Яффе. Патологоанатомы собирали по кусочкам все, что осталось от людей, для проведения опознания. Зачастую определить принадлежность останков можно было только с помощью теста ДНК.

Родственники, которым не удалось найти своих близких среди раненых в местных госпиталях, направлялись в Яффу, откуда возвращались, убитые горем.

Патологоанатомы советовали родным не смотреть на останки, убеждая их, что лучше запомнить своих родных живыми. Но большинство людей все же хотели в последний раз прикоснуться к телу, даже если от него ничего не осталось, кроме ступни.

Поскольку еврейский закон требует, чтобы похороны проходили в день смерти человека, сначала хоронили крупные части тел. Остальное добавляли позднее, после того, как опознание подтверждалось тестом ДНК, бередя раны несчастных родственников.

Хотя инцидент в Хадере стал первым официальным терактом, на самом деле это была уже третья попытка, часть периода проб и ошибок, в течение которого специалист по взрывным устройствам, член ХАМАС Яхья Аяш совершенствовал свои бомбы и учился на инженера в университете Бирзет. Он не был ни радикальным мусульманином, ни фанатиком-националистом. Он озлобился после того, как правительство Израиля отказало ему в просьбе продолжить учебу за границей. В отместку Аяш начал изготавливать взрывные устройства, стал героем палестинского народа и одним из злейших врагов Израиля.

Кроме двух провалившихся попыток и терактов 6 и 13 апреля, Аяш в конечном счете повинен в смерти, по крайней мере, тридцати девяти человек, погибших во время еще пяти взрывов. Своими знаниями он делился с другими, например со своим другом Хасаном Саламехом.

* * *

Во время войны в Персидском заливе Ясир Арафат выступил на стороне Саддама Хусейна, вторгшегося в Кувейт, что привело к охлаждению отношений как с Соединенными Штатами, так и с арабскими странами, которые поддерживали возглавляемую США коалицию. Эти государства впоследствии стали направлять финансовую помощь не в ООП, а в ХАМАС.

Однако благодаря успеху, последовавшему за Соглашением, достигнутым в Осло, Арафат снова был на коне. И в следующем году он разделил Нобелевскую премию мира с премьер-министром Израиля Ицхаком Рабином и министром иностранных дел Израиля Шимоном Пересом.

В Соглашении содержалось требование о создании Палестинской автономии на Западном берегу и в секторе Газа во главе с Арафатом. 1 июля 1994 года Арафат прибыл в сектор Газа, в город Рафах, где проходит граница с Египтом, и обосновался там.

«Национальное единство, — сказал он, обращаясь к толпам, приветствовавшим его возвращение из ссылки, — это… наш щит, наш щит от других народов. Единство. Единство. Единство».

Но палестинские террористы были далеки от идеи объединения.

ХАМАС и его сподвижники были недовольны, что Арафат тайно встречался с руководителями Израиля и пообещал, что палестинцы больше не будут бороться за самоопределение. Наши мужчины все еще сидели в израильских тюрьмах. У нас не было Палестинского государства. Единственная имеющаяся автономия — это Иерихон, маленький, ничем не примечательный городишко на Западном берегу, и Газа, огромный, перенаселенный лагерь беженцев на побережье.

И вот теперь Арафат сидел за одним столом с израильтянами и пожимал им руки. «А как же пролитая кровь убитых палестинцев? — спрашивали мы друг друга. — Неужели он так дешево ее ценит?»

И все же некоторые отдавали Арафату должное, признавая, что Палестинская автономия, по крайней мере, дала нам Газу и Иерихон. А что дал нам ХАМАС? Освободил ли он хоть одну крошечную деревушку?

Возможно, в словах этих людей был здравый смысл. Но ХАМАС не доверял Арафату главным образом потому, что тот был готов согласиться на создание Палестинского государства на территории Израиля, вместо того чтобы восстановить палестинские территории, существовавшие еще до появления государства Израиль.

Арафат и его сторонники, когда их прижали к стенке, защищались: «Чего вы от нас хотите? Несколько десятилетий мы воевали с Израилем и поняли, что победить невозможно. Мы отступили из Иордании и Ливана и закончили свой путь более чем в двух тысячах километрах отсюда, в Тунисе. Международное сообщество было против нас. У нас не было мощи. Советский Союз развалился, и США остались единственной мировой державой. И эта держава поддерживала Израиль. Нам представилась возможность вернуть все, что мы имели до Шестидневной войны 1967 года, и управлять самим. Мы согласились».

Через несколько месяцев после переезда в Газу Арафат впервые посетил Рамаллу. Отец в числе десятков религиозных, политических деятелей и бизнесменов стоял среди встречающих. Когда глава ООП подошел к отцу, то поцеловал ему руку, тем самым признавая его религиозным и политическим лидером.

В течение года отец и другие руководители ХАМАС часто встречались с Арафатом в городе Газа, пытаясь примирить и объединить ХАМАС и Палестинскую автономию. Но переговоры зашли в тупик, и ХАМАС в конце концов отказался участвовать в мирном процессе. Наша идеология и наши цели были слишком далеки Друг от друга, чтобы примирение было возможным.