Зона Синистра - Адам Бодор Страница 16

К помощнику эксперта при морге, бывшему эксперту по чернике и ежевике, что под кличкой Андрей жил в доме дорожного смотрителя в горах над деревней Добрин, на перевале Баба-Ротунда. однажды ранним утром прибыл горный стрелок. Дождавшись, пока Эльвира Спиридон, сбежав по ступенькам крыльца, исчезнет в ельнике, где стояла избушка ее мужа, солдат вышел из лесу и зашагал к дому, одиноко стоящему близ дороги. Андрей Бодор, услышав, как хрустят, круша ледяную корку на обочине, жесткие, неумолимо приближающиеся шаги — шаги человека, несущего скверные вести, — отошел за дверь и, словно испуганная собака, нервно помочился в угол.

Однако солдат пришел с каким-то объемистым узлом, и Андрей вздохнул с таким облегчением, будто получил весточку от близкого друга. Солдат вытащил из своей полевой сумки ношеную унтер-офицерскую форму, резиновые сапоги, бриджи, велел Андрею переодеться и следовать с ним в Добрин-Сити; вряд ли это могло означать что-нибудь очень уж нехорошее. Такую ношеную форменную одежду без знаков различия носили в зоне Синистра доверенные люди, работающие на горных стрелков.

— Знаете, почему я пришел пешком? Чтобы у нас было время поговорить по дороге.

— Со мной у вас не получится разговора. Разве что про землянику, про ежевику; ну, может, еще про ушастых сов.

— Вот мы уже и подходим к делу. Если позволите, я начну.

— Боюсь, не найдется у нас с вами общей темы.

— Ошибаетесь, найдется: барышня Кока. Это она меня к вам послала… В общем, сначала она в вас не разобралась, но теперь мнение у нее другое: скажу по секрету, теперь она вас высоко ценит. К тому же начать она хочет с непростой задачи — разумеется, если вы согласитесь. Она собирается вас послать в резервацию.

— Мне туда хода нет. Полковник Боркан так и не выдал мне туда пропуск.

— Пропуск, считайте, теперь у вас есть. Барышня Кока просит вас провести одну ночь у буфетчика, Никифора Тесковины. Есть у него дочка, по имени Бебе. Люди говорят, глаза у нее ночью светятся, как у рыси. Не вредно будет проверить, так ли это.

На склонах Добринского хребта добывали когда-то руду, и к погрузочным рампам, к рудничным отвалам вела от деревни узкоколейка. Потом, когда рудник был ликвидирован, а в заброшенных карьерах поселили медведей, узкоколейка опять же пришлась кстати: туда вагонетками доставляли корм для зверей, фрукты, пищевые отходы, павших лошадей и даже живых ослов. Там, где кончались рельсы, еще стоял старый шахтерский буфет; теперь туда приходили пить звероводы, лесники, там они вечерами играли в карты, в мельницу, в домино, на раскаленной плите пекли грибы, птичьи яйца.

Бебе Тесковину знали в окрестностях все — из-за огненно-рыжих волос. Пока рельсы узкоколейки не покрывал первый снег, она на ручной дрезине ездила в Добрин-Сити в школу. Когда она въезжала в деревню, волосы ее были видны далеко над серыми изгородями, пылая, словно куст спелой рябины. А вот теперь оказалось, у нее еще и глаза светятся в темноте.

— Не разбираюсь я в этих делах.

— Разберетесь. И еще: в казарме, на проходной, вам оставлена небольшая посылочка, ее надо забросить Гезе Хутире.

— Геза Хутира, Геза Хутира… Кто это? Не имею чести быть с ним знаком.

— Он метеоролог в резервации. А узнать его будет легко: у него волосы — до земли. Он двадцать три года не стригся.

Пять лет Андрей Бодор ждал этого дня. Сколько раз за эти годы он представлял, как они встретятся наконец с приемным сыном! А сейчас он даже бровью не повел, услышав отрадную весть.

— Честно говоря, даже не знаю. Большой вопрос, найду ли я туда дорогу.

— Убежден, что найдете.

— Знаете, не очень-то люблю я в зимнее время бродить по лесам. А почему — сами можете догадаться: еще подхватишь какую-нибудь заразу. В этом году нам прививки еще не делали.

— Это верно. Барышня Кока прививки сама отменила. Не нравится, говорит, что ее людей иглой колют. Обещала придумать вместо прививок еще что-нибудь.

Посылочка, что ждала Андрея на проходной, представляла собой всего-навсего алюминиевый стержень. А точнее, несколько стержней, входящих друг в друга; выдвинув их, стержень можно было существенно удлинить. Кроме того, в нем были высверлены разного размера отверстия, из которых свисали концы оранжевых и желтых веревочек. Для чего это нужно, понять было все равно невозможно, так что Андрей положил стержень на плечо и ушел.

Бюст Гезы Кёкеня, героя-зверовода, стоял по ту сторону дороги черный, как уголь, от обсевших его ворон. Когда Андрей подошел, они снялись и улетели, и бюст стал чисто-белым от облепившего его птичьего помета. Это могло быть и хорошим предзнаменованием, и не очень. Поблизости стоял вездеход с красным крестом, за опущенным стеклом маячило бледное, словно крыло бабочки-капустницы, лицо Коки Мавродин. Никому бы и в голову не пришло, что это женщина, если бы не горящий огнем медальон у нее на шее: красная пятиконечная звезда в медной оправе.