Последний предел - Даниэль Кельман Страница 16

Отец открыл рот. Голова едва заметно качнулась. Юлиан невольно подался вперед. Его обдало запахом стираного белья, лекарств и старого тела, губы отца шевелились, а пальцы подбирались к его руке. Юлиан почувствовал дыхание на своей щеке.

— …сейчас, — услышал Юлиан голос, — да?

— Что?

— Значит, не сейчас. А?

Юлиан высвободил руку. Глаза отца открылись и снова закрылись, костлявая рука напрасно шарила по одеялу.

— Не сейчас, — повторил он, — я прав? Еще нет! Юлиан направился к двери. Зря пришел, старик его не узнал. Он еще раз обернулся: отец спокойно лежал там, ничего не замечая вокруг и даже не повернув головы. Рот по-рыбьи открыт, глаза сосредоточенно сверлили выключенный телевизор. Рука свисала с постели, пальцы казались длинными и почти красивыми. Юлиан тихонько притворил за собой дверь.

Посмотрел на капризную лампу. В течение нескольких секунд ее мерцание целиком овладело сознанием Юлиана: действительность стала размытой; он сжал кулаки: еще нет, он еще не хотел, чтобы все кончилось, не сейчас!.. Он нащупал стену, коридор снова принял привычные очертания, и Юлиан увидел, что спускался по лестнице, мимо двух врачей и дежурного, на улицу; снег доходил уже до щиколоток. На дороге образовалась пробка, отовсюду доносились возмущенные крики, какая-то собака отряхивалась, и белая пыль вихрем взлетала с ее шкуры. Когда Юлиан обернулся, то не увидел больницы — она смешалась с другими домами.

Паспорт! Теперь самое время хорошенько пошевелить мозгами. Несколько лет назад он смотрел фильм, где герою позарез понадобились фальшивые документы, и тогда он отправился в ночной бар. С независимым и доверительным видом вложил украдкой в руку хозяина деньги; тот кивнул, и в следующую секунду показанный крупным планом паспорт был тут как тут, со всеми необходимыми печатями и только чуть размытой фотографией. В реальности, разумеется, все не так-то просто.

А если все же? Юлиан поднял руку, и в то же мгновение, а может и раньше, словно кто-то прочел его мысли — рядом затормозило такси. Он открыл заднюю дверцу и сел. Водитель повернулся: круглое лицо, пухлые губы и усы.

— Ну и погодка! — закричал он. — На дворе ведь только октябрь!

— Опять вы?

Таксист в недоумении уставился на него.

— Вы уже подвозили меня сегодня!

— Я многих вожу.

— Но ведь не два раза в…

— Куда желаете?

Юлиан задумался. Ему стало жарко, он чувствовал, что краснеет.

— Не знаете, есть ли где-нибудь в этих краях ночной бар?

— Чего?

Юлиан сглотнул.

— Где можно выпить… где люди… и если какая нужда… — Он вытер лоб.

— Все понятно! — догадался водитель, и в зеркале заднего вида на долгую секунду расплылась его широкая улыбка. Потом включился поворотник и машина тронулась с места. Юлиан откинулся назад, закрыл глаза, почувствовал, как они притормозили, снова набрали скорость и снова притормозили, сделали поворот и остановились.

— Прошу вас! — сказал таксист.

Юлиан открыл глаза.

— Что?

Водитель медленно вынул изо рта сигарету — Юлиан даже не заметил, что тот закурил, — и стряхнул пепел на соседнее кресло.

— Приехали!

— Да чего тут ехать, ради этого и такси не стоило брать!

— Дело ваше.

Водитель откинулся назад и выпустил в потолок струю дыма. Юлиан расплатился, вылез и замер в ожидании. Только через некоторое время за спиной послышался шум удаляющейся машины.

Перед ним возвышалась голая кирпичная стена, в трещины которой уже забился снег, в стене были маленькие ворота. Приближаясь к воротам, Юлиан спрашивал себя, не стал ли он жертвой злой шутки. Вокруг никого, стена на вид старая и покосившаяся; вдруг какой-то человек преградил ему дорогу. Бесформенный и большой, из-под его воротника и рукавов пробивался мех темных волос.

— Мне бы к шефу, — сказал Юлиан, — к главному. Прошу вас.

Человек, похоже, задумался. Потом кивнул, повернулся и открыл ворота, Юлиан последовал за ним. Они спустились вниз по крутой лестнице, потом прошли по коридору. Граффити, словно загадочные письмена, покрывали стены. Тут до его слуха донеслись резкие пульсирующие звуки, с каждым шагом становившиеся все громче. Дверь распахнулась, и Юлиана накрыла волна оглушительного грохота.

Он невольно зажал уши и только через несколько секунд смог продолжить путь. Проводник почти скрылся в толпе, мигающий свет еще озарял его рваные движения; Юлиан попытался его догнать, но это оказалось непросто, словно ему препятствовало взбунтовавшееся и набиравшее силу время, от которого к тому же предстояло отбиваться. Было не понять, большой это зал или нет; густой дым от прожекторов тяжело висел в воздухе; вокруг мелькали бледные лица, открытые рты, яркие резкие губы, словно их вырезали ножиком; где-то над колонками висел давящий на уши свист, и то усиливался, то снова спадал, Юлиан задыхался, чей-то локоть ударил его в грудь, дурманящий запах пота душил его, он наскочил на женщину, хотел извиниться, но та, очевидно, блуждала уже в нездешнем мире, потом шеи коснулось что-то мягкое и нежное, похожее на вьющееся растение, и на секунду Юлиану почудилось, что его окружает вода, мертвая тишина, наподобие оглушения, и он ясно представил, как идет ко дну, все глубже и глубже…

А потом все прошло. И снова выплыли размалеванные лица с размазанной от пота краской; он поскользнулся в луже рвоты; тощая как скелет дамочка кружилась, подняв руки над головой, но ею как будто никто не интересовался; в углу лежал человек. Верно, пьяный, подумал Юлиан и вдруг увидел кровь, или это все красный свет. И поскорее отвел глаза. Проводник по-прежнему шел далеко впереди, и все больше и больше тел теснилось между ними; дымовая завеса становилась плотнее; Юлиан споткнулся и уперся ладонями в стену, рядом открылась дверь, там стоял проводник и приглашал его войти. Юлиан замялся. Потом почувствовал толчок — и дверь захлопнулась, одним махом отрезав его от шума.

Он потер глаза. Затемненная комната, приглушенные, словно долетавшие издалека, звуки. Он прищурился и постепенно разглядел очертания письменного стола, за которым, наклонившись вперед и опираясь на локти, восседал лысый человек. Стекла его очков слабо поблескивали.

— Вельнер?

— Простите, вы что-то сказали?

— Вы же… Я только хотел… вы как две капли воды похожи на… Нет, извините, этого не может быть! — Юлиан потер лоб, его очки запотели. — Мне бы глоток воды.

— Не сейчас.

Юлиан снял очки и попробовал вытереть их краем пиджака.

— Сперва извольте сказать, что вам от меня нужно?

— Э-э, — Юлиан откашлялся, — паспорт.

— Ах, да что вы говорите?!

Юлиан уставился на лысого. Сходство было поразительное; но он уже ни за что не ручался: освещение никуда не годилось. Потом надел очки, которые сделались еще грязнее. Мужчина откинулся назад и скрестил на груди руки.