Шесть черных свечей - Дес Диллон Страница 16

Матушка поинтересовалась, что это такое Донна ест.

— Нннннннчготково, — промычала Донна в ответ.

Матушка нежно разжала ей левую руку, а остальные сестры уставились на Доннин жующий рот, освещенный солнцем. Зелень, белизна и краснота карамельной обертки показались на белый свет.

«И я хочу, и я хочу, и я», — только и слышно было, пока Донна изо всех сил старалась быстренько прожевать конфету. Наконец во рту появилось место также и для слов, не только для карамельки.

— Мне дала их Богородица, — объявила Донна матушке.

— Что?

— Ну, Богородица… она дала мне их.

— Богородица? Какая еще Богородица?

Матушка подбоченилась и резко выставила одну ногу в сторону. Донна видала матушку в такой позе и раньше, такая поза означала важное дело. Донна принялась бешено жевать, и во рту прибавилось места для слов, и можно было проглотить большую порцию сладкой слюны и заговорить опять:

— Богородица… она была у алтаря. Она дала мне их.

Все глаза и уши обратились на Донну. Даже уголь на тележке, казалось, внимательно слушал. Матушка возвела глаза к небесам, глубоко вздохнула и осведомилась:

— И как она выглядела, эта самая Богородица?

Во рту у Донны оставался только маленький кусочек конфеты, вкусом больше напоминающий соль. Девочки уже пытались разжать ей пальцы, чтобы добраться до остальных конфет.

— Она, она сошла с алтаря…

— Господи! — покачала головой матушка.

— Я молилась на коленях… Она была в голубом, вся голубая.

— Господи, Боже мой…

— Я молилась Пресвятой Деве и Отче нашему и поставила свечку. И тут… и тут… я подняла глаза и увидела Деву…

— О, Иисус, Мария и Иосиф!

Дети переводили глаза с Донны на матушку и опять на Донну.

— Как она выглядела, девочка? — спросила матушка, протянула руку и опять пощупала Донне лоб.

— Она была вся в голубом, и она плавно спустилась вниз и спросила: «Почему ты молишься здесь, малышка?» А я и говорю: «Я молюсь, чтобы дождик кончился, а мои мама и сестры ждут за дверью».

— О, Иисус, Мария и Иосиф! Господи, спаси и сохрани нас, она умирает. Я знала, не надо было брать ее с собой в такую погоду.

Матушка взяла Донну за плечи, нагнулась и заглянула ей в глаза. Все мы, дети, тесной толпой окружили их, будто заговорщики какие.

— Скажи мне, девочка. Скажи, как она выглядела.

— Вся в голубом. Она появилась из ничего, вся в голубом, и плыла по воздуху. Горели свечи, и пламя их колыхалось от ветра, хотя ветра не было, но пламя все равно дрожало… и я молилась, как ты велела, а она и говорит: «О чем ты молишься, малышка?» А я говорю: «Я молюсь, чтобы дождик перестал мочить меня, и матушку, и сестер». А она говорит: «Пойди, и ты увидишь, что дождь кончился и сияет солнышко», и я поклонилась и сказала: «Благодарю тебя, Пресвятая Дева», и она улыбнулась такой хорошей улыбкой, и… и… и я поднялась с колен и направилась к выходу, и свечи мигали и гасли, и… и… она окликнула меня. Я повернулась, и она подплыла ко мне и всунула мне в руку три карамельки, а потом отдалилась, свечи замигали, и она исчезла.

— Да хранит нас Господь, у меня тут святая на руках, — произнесла матушка.

Ну, тут уж точно настало время помолиться. Матушка перекрестилась, и благословила нас, и все такое, и у Девочек вытянулись лица, и уголь в тележке валялся без чувств от удивления, и небо было голубое-голубое. Дождь совсем прошел, и солнце освещало нас вовсю. Мы были прямо средоточие света и изумления (Донна прожевывала вторую святую конфету), как вдруг:

— О ГОСПОДИ! ИИСУСМАРИЯИИОСИФ!!! — закричала матушка и замахала руками, словно отгоняя кого-то.

Дверь церкви приоткрылась, и на пороге показалась чья-то физиономия.

— О, привет, Алиса, — сказала физиономия. Остальные части тела не замедлили явиться. — Как насчет небольшого перекурчика?

Все Девочки упали на колени, фонтаном вознося молитву Пресвятой Деве. Матушка громко засмеялась, и закрывающаяся дверь церкви обрезала ленту эха. Уборщица порылась в карманах своего голубого халата и достала сигареты. Одну сигарету она протянула матушке. Они закурили, и к голубому небу вознесся дым.

Две вещи поразили Девочек:

1. Как могло получиться, что матушка так хорошо знакома с Пресвятой Девой?

2. Почему это Пресвятая Дева курит те же «Синиор Сервис», что и матушка?

Вот так впервые проявилась сверхъестественная подоплека Донны. И может быть, именно готическая архитектура церкви так повлияла на Донну, что она стала самовыражаться в духе семейки Аддамс. Кто знает?

Когда Донне исполнилось пятнадцать, матушка повела ее к доктору, чтобы выписать противозачаточные пилюли. Для католички это покажется дико, но уже столько сестер к тому времени успело забеременеть до свадьбы, что матушка решила: если ей удастся спасти хоть одну девочку от раннего замужества, то игра стоит свеч. Венди пошла с ними для оказания моральной поддержки. Она и Донна, как самые младшие, всегда держались вместе. Кто-то, может, и удивится, что Венди во всем заодно с Донной, но только не я.

Погода была хорошая, так что они пешком прошли весь Ленглоун и зашагали вдоль Западного парка. Цвели вишни. С этой точки Коутбридж смотрелся очень красиво: ветерок шевелил розовые и белые лепестки на фоне молодой травки. Поодаль виднелись фигуры игроков в кегли, катающих свои шары по зеленому полю. А еще дальше светлым пятном вырисовывался Блерхилл: дома из песчаника на одну и две семьи. Дома эти были построены для владельцев местных металлургических заводов и угольных шахт. Рабский труд ирландцев возвел их. До сих пор Блерхилл у одних вызывает почтение, у других — негодование. Хотя кое-кому из иммигрантов и удалось проникнуть туда, все равно Блерхилл остается крепостью, хорошо защищенной от чужаков.

Чем дальше они шли, тем страшнее казалось матушке идти к доктору за пилюлями для пятнадцатилетней девчонки. Чем страшнее матушке было, тем больше она злилась. Чем больше она злилась, тем энергичнее высказывалась.

— Только бы не этот Макмаллен дежурил сегодня. Он такой святоша, особенно на людях. Каждый день в церковь ходит. Если сегодня его дежурство и он начнет возникать, уж я ему задам.

— Он же не вправе отказать, если уж ты пришла, — сказала Венди.

К тому времени, когда они достигли главной улицы, матушка готова была выпустить Макмаллену кишки, едва завидев его.

— Богом клянусь, пусть только этот шкилет попробует не так на меня посмотреть, уж я ему покажу.

Венди удалось кое-как успокоить матушку.

Конечно, пока они дошли до главной улицы, навстречу попались целые толпы знакомого народу. Но матушка с дочерьми помалкивали насчет того, зачем идут к врачу.