Свободен! - Пол Винсент Страница 16

Когда я наконец добрался до дому, то нашел его запертым. Матери нигде не было видно.

Я осторожно открыл входную дверь.

Возможно, мои слова оказались пророческими, а мою мать действительно украли.

Я вошел в дом.

– Я вызвал полицию! – прокричал я на испанском, а потом на баскском.

На полу были разбросаны бумаги и письма, как будто в доме произошла драка. Исчезли телевизор и видеомагнитофон, стереосистему вместе с одной из двух колонок тоже забрали, вместо них остались только прямоугольные темные пятна на пыльной поверхности.

Каминная полка выглядела несколько опустевшей, но я не мог вспомнить, чего там не хватало.

Я громко позвал мать, никто не ответил. Я решил с шумом пройтись по дому, хлопал дверьми и звал Джанси. Я проверил все комнаты, залез даже под кровати и в шкафы, стараясь сдерживать эмоции, что было глупо, потому что за мной никто не наблюдал.

Я считал, что лучше ничего не передвигать до приезда полиции. Я снова вышел на улицу, прислонился к машине и стал ждать их на солнышке.

Невдалеке появился немолодой мужчина маленького роста. Он деловито шел по дороге в мою сторону. Я прислушался, надеясь, что приближаются полицейские сирены, но ничего не услышал.

Мужчина был от меня уже в десяти шагах.

– Ваша мать у нас, – сообщил он.

– Вы держите мою мать в заложниках или ей ничто не угрожает? – спросил я или, по крайней мере, попытался – под влиянием стресса мой словарный запас резко уменьшился.

Мужчина не совсем понял вопрос, но по его поведению я решил, что этот человек каким-то образом спас мою мать.

– Я хочу отвести вас к матери, – сказал он по-английски.

– Что с ней случилось?

– Я ее нашел. Она шла по дороге. Сказала, что у нее проблемы с мужчинами в доме.

Я последовал за незнакомцем к его дому, который стоял на холме по соседству с нашим, за следующим поворотом.

Моя мать сидела за столом. Перед ней стояла нетронутая чашка горячего шоколада.

– Привет, мама, – сказал я.

– Это ты, Сал?

– Как ты здесь оказалась?

– Я решила, что лучше уйти из дому, – объяснила она. – И пошла вверх по дороге, чтобы кто-нибудь увидел, если на меня нападут.

– Ты правильно поступила, – одобрил я.

Мы обнялись.

Потом поблагодарили соседа и вернулись в наш дом, держась за руки. Полиции до сих пор не было.

– Я пыталась их сфотографировать, – сказала Джанси. – Использовала твой фотоаппарат.

– Блестящая мысль.

– Ведь от меня мало толку, если придется участвовать в опознании, – добавила она.

Она была в неплохой форме, учитывая, что с ней случилось утром. Хотя по-настоящему она счастлива только тогда, когда чувствует себя жертвой несправедливости.

– А где фотографии? – спросил я.

– Не знаю… Я взяла твой старый фотоаппарат-полароид, а потом мужчина попытался у меня его забрать, тогда я его им стукнула. Думаю, я попала по плечу, но может, задела и лицо. Кажется, он забрал фотоаппарат с собой.

– Ничего, ты сделала все, что могла.

Я решил, что если обследую дом, то смогу найти снимки из полароида. Даже если грабители взяли часть из них, в суматохе они, вероятно, не успели собрать все.

Мне не пришлось искать слишком долго. Я нашел три фото. На двух все было размыто: на первом снимке дрожащая стена, на другом нечто похожее на человеческую руку и кусок перил. Но на третьем был запечатлен мужчина. Изображение тоже было слегка размыто, но по нему вполне можно было опознать человека.

– Ради бога, что же произошло?!

– Что ты имеешь в виду?

– Но мужчина выглядит обгорелым. Половина волос опалена, а лицо обуглилось. Он похож на недожаренное мясо.

– Да, он сильно разозлился, – кивнула моя мать.

Оказывается, можно любить кого-то, даже если этот кто-то доводит вас до полного умопомрачения. Пока моя мать излагала, что сделала, я понял, что обожаю ее.

Дело в том, что она не могла найти аэрозоль, чтобы использовать его как огнемет, и, отчаявшись, брызнула на незнакомца с близкого расстояния чистящим средством для плиты.

Я все еще продолжал смеяться, пока осторожно обходил дом, старясь найти какое-либо объяснение произошедшему. Ничего не обнаружив, я вернулся к входной двери и на коврике увидел письмо. Оно было адресовано мне, и в его верхнем левом углу была напечатана цифра пять.

В письме говорилось:

Дорогой Сал!

Тебе уже страшно?

Я стоял в дверном проеме. Долго и пристально разглядывал крыши и окна домов небольшого городка, расположенного ниже. Там кто-то наблюдал за нами, следил за нашим жилищем. Они знали, когда нас нет дома и можно доставить письмо. Или нас видели из гостиничного номера? Или где-то была припаркована машина и преследователь следил за нами в бинокль?

Я вернулся в дом и закрыл дверь. Я вдруг почувствовал, что мне очень холодно.