Золото - Питер Гринуэй Страница 16

– Сталин, Рузвельт, Черчилль.

– Толстого надо в середку.

– Они все толстые.

– Рузвельт не толстый, а колченогий. Сейчас мы этого тоже колченогим сделаем.

– Америкашку ставь в середку, а русского с инглезой по бокам.

– Чарли Чаплин, Дуглас Фэрбенкс, Мэри Пикфорд.

– Богатенькие янки.

– А правда, что Чаплин еврей?

– Еврей, а соображает. Усики взял у фюрера, котелок у Черчилля, а тросточку у Рузвельта.

Финкой по верхней губе – вот усики, топориком под колено – вот колченогий, лопаткой по темени – почему без котелка?

Иногда к мосту подходил Рауль Валленберг.

– Гляди, опять идет Спаситель!

Для Рауля они приберегали совсем пропащих. За слепого старика – бутылка виски. За костлявую девицу – четыреста флоринов. За смазливую – шестьсот. За беременную – тысячу. За ребенка с него можно было слупить брильянт.

– На кой черт этому Раулю столько евреев?

Спасенный садился на заднее сиденье автомобиля с дипломатическими номерами, и шофер Рауля Валленберга увозил его в шведское посольство.

– Небось их там у него как собак нерезаных.

– Евреи в сортире.

– Евреи в спальне.

– Евреи в дымоходной трубе.

– Евреи в шкафу.

– Евреи под лестницей.

– Где только этот Рауль берет и деньги, и виски, и брильянты?

Порой в машину набивалось по семь человек. С шофером – восемь. Четверо сзади, один впереди, кто-то у него на коленях и еще один в багажнике. Рауль спускался с моста и шел домой пешком. Воротник пальто поднят вверх, изо рта парок – ночи стояли холодные.

А острословы, среди которых были заядлый киношник и завзятый книгочей, все шутили:

– Эйзенштейн, Пудовкин, Довженко.

– Антоний, Красс, Помпей.

– Солнце, луна, комета.

– Король, дама, валет.

– Три брата-акробата.

Река принимала в свои объятья аллегорических персонажей, русских кинорежиссеров, римских полководцев, голливудских кинозвезд. Одних, захлебывающихся, она уносила вдаль, другие сразу шли на дно.

Экзекуторы начали требовать от Рауля золото.

– Хватит с нас виски, флоринов и брильянтов. Сколько ни пей, все мало, деньги негде хранить, а брильянты уходят направо и налево.

– Это как же?

– Вино, бабы, певички.

– Шнапс, мальчики, стриптиз.

– Рай, чистилище, ад.

Рауль стал приносить золото. Маленькие золотые распятия.

– Интересно, где он их берет?

– Евреи в обмен на распятия! Ха-ха-ха!

– Папа римский наложил бы в штаны, если б они у него были.

– Денежки никогда не бывают лишними. После войны съезжу в Ялту поглядеть, где эти трое кроили карту Европы. Вот кто плясал под дудку мирового еврейства.

– Три девы.

– Три поросенка.

– Мирра, мед и млеко.

– Мелхиор, Каспар и Валтасар.

Шандор Новотны, поднаторевший в швырянии евреев связками в воды Дуная и изобретении для них символических имен, спрятал золотые распятия Рауля Валленберга на Падоровском кладбище, за расшатанным кирпичом в цоколе памятника Беле Кираю, малоизвестному венгерскому поэту, умершему в 1848-м, в год европейских революций, которые все были подавлены. В жизни Шандора были три женщины – теща, жена и замужняя дочь. Первая и последняя остались вдовами благодаря совместным усилиям Сталина, Рузвельта и Черчилля. Среднюю, в символическом смысле, тоже можно назвать вдовой: чтобы поменьше бывать дома, Шандор вступил в нацистскую венгерскую Партию стрелы и креста, и с тех пор они с женой не спали вместе. Пять лет, четыре месяца и две недели, если быть точными, Шандор вел подсчет. Зато он занимался сексом возле другого схрона, в другом цоколе, где тоже нашелся расшатанный кирпич, – у памятника малоизвестному венгерскому композитору Йожефу Осцелу, умершему в 1871-м, в год, когда немцы оккупировали Францию и аннексировали Эльзас и Лотарингию. Шандор принуждал к сексу замужних еврейских женщин, а после связывал их по трое с другими жертвами и сбрасывал с моста. Он презирал свою жену и самоутверждался в собственных глазах. Его заветной мечтой было утопить сразу трех обесчещенных им женщин. В этом ему виделось нечто библейское, ветхозаветное, вроде побивания блудниц камнями. Разве они не совершили прелюбодеяние? Разве они не были иудеянками?

За несколько месяцев Рауль Валленберг выкупил у Шандора не одну женщину. Впрочем, после Шандора кое-кто предпочел ледяную воду Дуная.

Как-то раз ночью шурин Шандора прокрался за ним на Падоровское кладбище и увидел, как тот предается любовным утехам и где хранит золотые распятия. Он схватил расшатанный кирпич и ударил им Шандора по темени. Золото он рассовал по карманам, а тело спрятал в склеп Элемера Пашека, малоизвестного венгерского художника, который писал маслом обнаженные трупы накануне первой мировой войны, когда Европа изголодалась по насилию.

Вот так трое незаметных героев венгерского культурного прошлого – Бела Кирай, Йожеф Осцел и Элемер Пашек – стали невольными свидетелями подвигов Шандора Новотны. Деньги, секс, смерть.

Шурин Шандора был расстрелян за спекуляцию при попытке продать золото лейтенанту гестапо в Зальцбурге, распятия же клеймили, поместили в депозитный ящик и отправили в Мюнхен дипломатической почтой. В январе сорок пятого их переплавили в золотой слиток весом 70 граммов, и вскоре тот оказался в Баден-Бадене, а затем, на короткое время, в руках лейтенанта вермахта Густава Харпша, который был одержим желанием вернуть свою маленькую дочурку и в спешке дорого заплатил за автомобильную аварию недалеко от Больцано 5 мая 1945 года. Больцано – это почти Австрия, и городской ландшафт мало чем отличается от Зальцбурга: та же быстрая речка, образованная тающими в горах снегами, те же прибрежные террасы, бары и кафе. Правда, в Больцано рестораны стыдливо упрятаны от глаз туристов в боковые улочки поближе к собору. Это объясняют неумением готовить настоящие спагетти. Ведь в Италии настоящие спагетти и настоящий патриот – это почти синонимы. Следует ли из этого, что повара, не умеющие готовить спагетти, плохие патриоты?