Низость - Хелен Уолш Страница 16

Он подобрал меня возле «Мурфилдс» и отвез в кафе на Док-Роуд, там запах прогорклого жира кожей прилипал к одежде и волосам. Он, Терри, что-то мне говорил. Притащив меня в это место, он сообщал мне, что будет дальше. Он предупреждал меня. Пизда моя зудела от предвкушения.

Он повез меня в промзону и там выебал. Это было сокрушительно, иссушающее — я скакала на нем на сиденье его машины, но трахал меня он. Меня никогда, никогда прежде так не ебали. Его глаза неотрывно смотрели на меня. Когда он проникал вглубь меня, его стальные глаза ни на миг не отрывались от моего лица — и ничего мне не говорили.

Я с ума сходила по нему. Безумно любила. И когда чуть попозже он меня бросил, я пожелала, чтобы он сдох по дороге домой, так что у меня будет возможность сохранить последние двадцать четыре часа навечно. Так что ничто, из того что мы смогли бы сделать или сказать, не омрачило бы этот излом истории.

На следующий день он не позвонил.

Я послала ему эсэмэску.

Он не ответил.

Мне было не по себе несколько дней. Пусто. Бессильно. Уныло. Было больно. Больно, что пиздец! Однажды я мысленно позанималась с ним любовью напоследок, затем напрочь изгнала его из памяти.

Спустя пять месяцев я увидела его на ярмарке «Мэйдэй» в Сефтон-Парке. На плечах он нес маленькую девочку с золотым кудряшками и симпатичной круглой мордашкой, липкой от сахарной ваты. Я не могла не улыбнуться ей. Они побежали навстречу женщине с рыжими волосами, собранными в строгий пучок, и лицом, настолько совершенным и правильным, что казалось нарисованным. Я некоторое время шла за ними следом, мое глухо стучащее сердце спотыкалось о пустые пивные банки, проталкивалось между людьми, истекающее кровью и почти разбитое. И когда он обвил рукой, ее тонюсенькую талию и поцеловал в макушку, что-то внутри меня свернулось в клубок и умерло. Тогда и в том месте то, что я утратила, было последним ошметком детства — исчезнувшего в один простой, сокрушительный миг. На смену явилась непробиваемость юности. И всхлипывая, продираясь обратно через вопящие толпы, автоматически толкаясь, я поклялась, что больше никогда не позволю себе так беспомощно, так жалко влюбиться снова.

Когда я добираюсь до «Грэйпс», меня пошатывает, мне хорошо, и свербящий узел в груди мало-помалу ослабляется. Терри Мэттьюс — кто обвинит его? Не я. Не теперь. После того, как послонялась вокруг пруда с утками, точно невеселый бродяга, я села на землю посмотреть, как небеса сереют, погружаясь в раздумье. Едва я начала возвращаться в город, неожиданный ливень загнал меня в «Бельведер». Это все равно. Точно войти в гостиную — возвращаясь домой. Здесь царила воинственная группка старожилов — Хоррис, Мисс Мэри, Винни и Кении, все они бурно и бессмысленно трепались о стародавнем прошлом. Я немножко посидела с ними, единственным слушателем женского пола, пьющим в их безумии, запоминающим их разговоры, и прежде чем я поняла это, было уже поздно. Я подмазала Кении исподтишка дать мне на ногте кокоса Мисс Мэри и теперь сматываюсь.

Билли Кили расселся в углу вместе с двумя пацанами одного с ним возраста, оба они выставили напоказ спортивные и непроницаемые физиономии. Он представляет нас друг дружке, но их имена не откладываются у меня в памяти. У того, кто из этих двух посимпатичнее, живое, умное лицо с глубоким шрамом, идущим от губ до подбородка. Он в рабочей одежде — флотские штаны и полосатый свитер из военно-морского магазина, закатанный до локтей. Из-под левого рукава маячит несколько смазанных тюремных наколок, выглядящих так, словно их нацарапали заканчивающейся шариковой ручкой. Его глаза блестяще лукавые, в них светятся вопросы, срезанные глубокими, темными размышлениями. Он ловит мой пристальный изучающий взгляд и удерживает его.

В животе у меня что-то обрывается, и я отворачиваюсь.

Я присаживаюсь напротив их троицы и отвлекаю свое внимание лежащим на столе «Спортом». На передней странице изображена Келли Брук в лимонном бикини. Я беру газету. Она смотрит прямо в глаза, но ее тело чуть развернуто. Результат невыгодный. Она кажется ширококостной. Не толстой — просто ширококостной. Швыряю газету обратно и встаю принести всем выпить. Билли не может определиться между «Стеллой» и «Джеком Дэниэлсом», и выражение его лица сообщает мне, что ему хочется и того, и другого. Но у его приятелей планы иные. С нарочитой гордостью они отказываются и решительно глотают то, что оставалось в их пинтах. К моменту, когда я возвращаюсь от барной стойки, они уже ушли. Я хмурю брови и чувствую, как уголки моего рта опускаются вниз.

— Я что-то сказала?

— Не, дитенок — официальный конец работы, не поняла? Чуть засидятся, за ними жены примчатся искать.

На секунду у меня замирает сердце.

— Жены? По сколько же им лет?

— Двадцать один, двадцать два.

В глазах Билли отражается то, о чем я думаю.

— Малолетки?

— Не думаю.

— Ну а… почему?

— А черт его знает, дитенок.

— Типа — как может человек — особенно молодой парень — согласиться пожизненно терпеть оковы моногамии в этом возрасте?

Он пожимает плечами.

— Я к тому, что, а ты б смог, Билли? Даже считая, что обрел любовь всей своей жизни. Мог бы ты навсегда ограничить себя одной-единственной парой сисек и одной-единственной дыркой?

— Не. Да. Допустим. Я не знаю. Но для большинства ребят женитьбы — это не совсем то, так ведь?

— Итак, ты утверждаешь, что их это устраивает.

— А ты сама как считаешь?

По мне проносится чувство облегчения. Подтверждение невозможности моногамии — и невозможности истинной любви.

Билли философски смотрит сквозь меня, затем без предупреждения впивается в меня глазами.

— Объясни нам тогда, Милл — и если у тебя нет времени об этом подумать, я просто прошу дать нам честный ответ, хорошо?

— Хорошо, — говорю я, чувствуя, как волна паники поднимается у меня в горле.

— Какое твое мнение по поводу того, что сообщил нам наш мелкий — про него и про нее?

Тупизна вопроса немного шокирует меня. Я тщательно изучаю его взглядом, чтобы выяснить, вдруг это вопрос с подковыркой, но вижу лишь чуть поддавшего Билли.

— Фантастика, — отвечаю я. — Они отлично подходят друг другу.

И я произношу это с такой безупречной искренностью, что почти убеждаю сама себя.

— Ааааа, по-моему, ты права. Он мог спутаться и с теткой похуже Энн Мэри, в конце-то концов. На руках готов ее носить, просто жопа.

Я тут же жалею, что ответила столь лживо. Теперь не могу загрузить его. Дай я ему шанс выразить, что он реально чувствует, у меня была бы возможность на хуй врубиться, почему я так болезненно возмущаюсь счастьем Джеми. Я исчерпала все варианты, даже самое тяжелое и невероятное объяснение, я вытащила на поверхность и проанализировала до состояния полной жопы, и все равно я далека от понимания, почему я чувствую это так, а не как иначе. Все, что я знаю, это то, что отныне между мной и Джеми возник разлад, который медленно, но неотвратимо тянет нас в разные стороны. Я отпиваю из своей пинты и пробую снова поднять тему, но соответствующее выражение уже исчезло с лица Билли.