Человеческое тело - Паоло Джордано Страница 16

Но соперник глядит в другую сторону. Все солдаты повернулись туда. Ди Сальво делает то же самое и видит полковника Баллезио, который, держась за живот, расталкивает толпу.

— Разойдитесь, разойдитесь, пропустите!

За мгновение до того, как потерять сознание, Ди Сальво видит над собой короткие ляжки полковника, запирающегося в кабинке, из-за которой они только что подрались. Он успевает услышать доносящийся из кабинки звериный рев, а потом наступает тишина.

Вот так, в атмосфере всеобщего смятения, Эджитто впервые познакомился с ребятами из третьего взвода роты «Чарли». Из-за отравления он проработал весь день до самого вечера, назначал всем по две таблетки имодиума и лошадиные дозы антибиотиков, теперь антибиотики кончаются, приходится делить дозу пополам. Он неоднократно проверял состояние туалетов, из чего было ясно, что с каждой минутой положение ухудшается: три кабинки вышли из строя по гигиеническим причинам, один туалет засорился, потому что в него спустили кучу влажных салфеток, в другом в сливе застрял фонарик (при этом фонарик чудом продолжал гореть, подсвечивая мигающим светом металлические стены кабинки и рукомойник).

Воздух в палатке третьего взвода горячий, стоит вонь, но лейтенант не обращает на это внимания, как не обращает внимания на неестественную тишину. Войдя сюда, он не увидел ничего нового по сравнению с палатками, в которых уже побывал: все военные лагеря похожи друг на друга, и солдаты похожи друг на друга, их этому специально учат, а теперь у всех одинаковая резь в животе и обезвоживание. Ничто не подсказывает лейтенанту Эджитто, что скоро его судьба окажется связана с этим взводом. Когда, много времени спустя, он об этом задумается, отсутствие предзнаменований покажется ему пугающим.

— Кто здесь главный? — спрашивает он.

Голый по пояс и мокрый от пота солдат садится на раскладушке.

— Сержант Рене. В вашем распоряжении.

— Лежите! — приказывает лейтенант. Он просит поднять руки тех, у кого есть симптомы заражения стафиллококом, пересчитывает. Потом обращается к единственному здоровому солдату: — Ваше имя?

— Сальваторе Кампорези.

— Вы не ели мясо?

Кампорези пожимает плечами:

— Ел, а как же. Две огромные порции.

Лейтенант приказывает ему явиться к командованию, нужно понять, кто ночью пойдет в караул.

— Так ведь я же вчера дежурил! — возмущается Кампорези.

Лейтенант в ответ пожимает плечами:

— Не знаю, что вам сказать. Чрезвычайные обстоятельства.

— Спокойной ночи, Кампо! — издевается один из солдат. — Увидишь падающую звезду — загадай за меня желание, лапушка!

Кампорези громко выражает желание, чтобы товарищ утонул в собственных испражнениях, потом надевает ботинки и бредет к выходу. В него летят скомканные футболки, грязные платки и пластмассовые чайные ложки.

Эджитто готовит шприцы, ребята раздеваются, ложатся на бок, спустив трусы до середины ягодиц. Кто-то пускает газы — нечаянно или нарочно, ему аплодируют. Между ребятами царит полная, почти непристойная свобода, каждый знает чужое тело почти так же хорошо, как свое, включая единственную женщину, которая без стеснения подставляет голый бок.

Одному из солдат особенно плохо. Эджитто записывает его имя в блокноте, чтобы доложить потом командиру: Анджело Торсу, первый старший капрал. Он лежит в спальном мешке, под четырьмя одеялами и стучит зубами. Эджитто измеряет ему температуру. Тридцать восемь и девять.

— До этого было сорок, — сообщает Рене.

Эджитто чувствует на себе взгляд сержанта. У взвода заботливый и бдительный командир — у сержанта это написано на лице. Он поставил раскладушку на середине палатки, чтобы видеть, что происходит с каждым.

— Он больше не может ходить. В последний раз ему пришлось оправляться прямо здесь.

Сержант рассказывает об этом, не осуждая, остальные ничего не говорят. Заболевшее тело принадлежит им всем, и они относятся к нему с уважением. Эджитто думает, что, наверное, кто-то без лишних разговоров встал и помог солдату сходить в пакет, потом завязал его и выбросил на помойку. Когда Эджитто оказался в такой же ситуации с собственным отцом, он позвал медсестру. Что же он за врач, если страдающий человек вызывает у него брезгливость? И что за сын, если отказывается обслуживать тело собственного отца?

— Сколько раз? — спрашивает он у солдата. Обессиленный и смущенный, Торсу глядит на лейтенанта.

— Чего? — бормочет он.

— Сколько раз у тебя был стул?

— Не знаю… раз десять. Или больше. — Дыхание зловонное, сухие губы склеились. — Доктор, что со мной?

Эджитто меряет ему пульс на шее — пульс слабый, но оснований для беспокойства нет.

— Ничего страшного, — успокаивает он.

— Док, они все смотрят на меня с небес, — говорит Торсу, и глаза у него закатываются.

— Что?

— Он бредит, — вмешивается Рене.

Эджитто вручает сержанту лекарства для Торсу и флаконы с молочными ферментами — раздать остальным. Он велит постоянно промокать губы Торсу влажной губкой, каждый час измерять ему температуру и, если больному станет хуже, немедленно вызвать его. Обещает вернуться утром — то же самое он обещал всем подразделениями, но обойти всех он, конечно, не сможет.

— Док, можно вас на минуточку? — спрашивает Рене.

— Конечно.

— Давайте выйдем!

Эджитто застегивает рюкзак с лекарствами и вслед за сержантом выходит наружу. Рене закуривает, на полсекунды его лицо освещается огоньком зажигалки.

— Хочу поговорить об одном из моих парней, — говорит он, — он тут вляпался в одну историю. — Голос у него немного дрожит — от холода, боли или чего-то еще. — С женщиной, понимаете?

— Подхватил чего-нибудь? — пытается угадать лейтенант.

— Да нет, дело в другом.

— Инфекция?

— Она залетела. Хотя она даже не виновата.

— Простите, в каком смысле?

— Она уже не молода. Этого уже не могло произойти… теоретически.

Кончик сигареты Рене светится в темноте. Эджитто следит за этой единственной яркой точкой, потому что больше смотреть не на что. Думает, что в темноте голос звучит выразительнее, что он не скоро забудет голос сержанта. Так и случится, он его никогда не забудет.

— Понимаю, — говорит он. — Как вам известно, проблему можно решить.

— Я так ему и сказал. Что проблему можно решить. Но он хочет точно знать, что с ним сделают. С ребенком.

— Вы имеете в виду прерывание беременности?

— Аборт.

— Обычно плод высасывают через тоненькую трубочку.

— А потом?

— Потом все.