Женщина в зеркале - Эрик-Эмманюэль Шмитт Страница 16

Человек в черном вытащил кинжал, чтобы разрезать веревки, удерживавшие Анну. Лес вокруг, освободившись от непрошеных гостей в лице Иды с Филиппом, вновь задышал, бурля собственной жизнью; сперва взлетели воробьи, потом вновь закуковали кукушки, и вскоре лесные обитатели забыли недавно разыгравшуюся жестокую сцену.

Великан помог Анне встать на ноги, и она мельком под нависшим капюшоном увидела длинный крючковатый нос.

Вздрогнув, она шепнула:

— Я вас узнала.

Но сосредоточенно орудовавший кинжалом великан, стараясь не поранить девушку, и ухом не повел.

Попытавшись заглянуть ему в глаза, девушка настойчиво продолжала:

— Да, вы появлялись в моих снах, приносили хлебец.

— Значит, ты не спала. Я каждую ночь приносил тебе еду.

Раскаты бесстрастного низкого голоса волнами разнеслись по лесу, будто круги от брошенного в воду камня.

Анна перестала опасаться великана.

Сняв последний виток веревки, он уселся, прислонившись спиной к поросшему мхом стволу дуба. Анна принялась растирать затекшие запястья и щиколотки. Выдержав долгую паузу, он вдруг спросил ее:

— Ты не спрашиваешь меня почему?

Анна удивленно подняла брови. Нет, она и не собиралась задавать вопросы. Если он приносил ей еду, значит таково было его желание. Тогда вовсе не удивительно, что он пришел к ней на помощь. Он, стало быть, просто благородный человек. Разве спрашивают солнце, зачем оно светит? Вопрос «почему» не слишком соответствовал мироощущению Анны, а уж после дней, проведенных в единении с громадным деревом, когда она ощутила, как дуб растет и впитывает свет, она вся обратилась в созерцание, обращенное вовне, а не внутрь.

Сообразив, что он ждет ее реакции, она воскликнула:

— А как вы связаны с оленем?

— Что за олень?

— Олень, который наблюдал за мной, выслеживал меня. Трижды у меня мурашки пробегали по коже — так остро я ощущала, о чем он думает.

— Может, я и был тот самый олень?

Анна кивнула — в этом она ни минуты не сомневалась. Она продолжила:

— А дерево? — Она указала на дуб, приютивший их под своей сенью. — Оно говорит с вами?

Он, нахмурившись, поразмыслил и выдал вывод:

— Да.

Она восхищенно улыбнулась:

— Правда же, он интересный?

— Да, очень. Это из-за него и ему подобных я частенько задерживаюсь в лесу.

Анна и незнакомец тотчас почувствовали, что они близки, и, чтобы насладиться этим ощущением, надолго замолчали.

Текла река, издавая отчетливый сильный рокот, безмолвно затихавший вдали. Когда миновал полдень, звуки, застывшие в золотом сиянии, стали мягко расплываться в прогревшемся воздухе.

Анна восхищалась не тем, что незнакомец спас ее, — она восхищалась его голосом. Таким могло быть наделено дерево, если бы говорило на человеческом языке.

Незнакомец достал из сумки хлеб и горшочек меда, и они перекусили. Намазывая мед, они вытянулись на моховой подстилке. Незнакомец вызывал у Анны безотчетное доверие.

Она рассказала ему о своем детстве, описала семью, помолвку, свое бегство. Ей было легко говорить, будто скупые на слова последние дни устранили препоны в течении ее речи.

Незнакомец слушал ее, и ей уже казалось, что он выглядит гораздо привлекательнее. Дело было даже не в словах; его внезапная улыбка, взмах ресниц давали понять, что за сказанным он различает иные мысли — те, что таились в тени, те, что ускользали от Анны.

— А к Филиппу ты что чувствуешь?

— Я готова полюбить его.

— Однако ты ведь…

— Он мне нравится, но его любовь внушает мне отвращение. Она вроде как лишает меня свободы.

— Он хочет обладать тобой. Как вещью. Впрочем, он ведь купил тебя?

— У кого?

— У тебя самой. Предложив любить тебя по своим правилам.

Она со вздохом сказала:

— Предчувствую, что за любовью мне следует обратиться в другое место, дальше… и он тут ни при чем! Может, я дурочка?

— Вовсе нет.

Он окинул ее благожелательным взглядом:

— И чем ты теперь займешься?

Анна пожала плечами:

— Это ж ясно. Последую вашим советам. Ведь вы за этим и пришли?

Он, покраснев, опустил голову и прошептал:

— Идущий за мною сильнее меня; я недостоин даже нести его обувь.

Внимание Анны отвлек какой-то треск.

— Ох, смотрите — там, на ветке! — воскликнула она, вскочив.

Незнакомец при виде голубки, на которую указала Анна, впал в полное замешательство. Он побагровел, губы его дрожали, заглушая рвущиеся слова, на глаза навернулись слезы. Он пытался что-то разглядеть в небе, потом улегся на живот, лицом к земле, и раскинул руки.

— Спасибо! — выдохнул он.

К кому он обращался?

Анна переводила взгляд с птицы на распростертого на земле человека. Несла ли вспорхнувшая на дерево голубка какую-то важную мысль? Девушка решила, что незнакомец, будучи старше, ученее, мудрее, получил весть, которую она не распознала.

Вдруг голубка, словно завершив свою проповедь, улетела.

Незнакомец поднялся на ноги и ворчливо произнес:

— Пора идти, нам нужно добраться до Брюгге.

В пути они почти не разговаривали, двигаясь широким шагом; им нужно было добраться засветло.

Спутник Анны хорошо знал этот лес. Держа в руке ореховый прутик, он, не петляя, уверенно раздвигал папоротники. Слух Анны и незнакомца был согрет птичьим пением — приставучей иволги, надоедливых синиц, назойливого дрозда и даже ворон с их пронзительным карканьем.