Царские врата - Александр Трапезников Страница 15

— Почему «локти»? — не понял я.

— Чтобы толкаться. Отодвигать в сторону. Без локтей художник или писатель обречен лишь на посмертную славу. И на нищету.

— А у тебя — есть «локти»?

Она не ответила. Не захотела отвечать. Я закончил мыть пол и принялся разбирать хлам за ширмой. Выгреб его на середину комнаты и начал сортировать. Цельные работы в одну сторону, разорванные самой Женей — в другую. «Отделяю зерна от плевел, — подумал я с какой-то лукавой радостью. — Я раб на этом поле, но кто возгордился, тому приходится стократ горше. Его удел — бессмысленная борьба со всеми, но не с собой».

— Теперь ты что-то шепчешь, — сказала Женя, поглядывая на меня. Она отложила кисть, видно, устала.

— У тебя набрался, — ответил я, вынимая из кучи какой-то холст в рамочке, обклеенный оберточной бумагой. Словно он был запечатан в конверт.

— Что это? — я хотел разорвать бумагу, но тут с Женей произошло что-то странное. Она налетела на меня коршуном, выхватила из рук холст и даже толкнула в плечо, отчего я потерял равновесие и очутился на полу.

— Не смей! Не смей! — прокричала она дважды, сильно побледнев.

— Ты что? — пораженный, спросил я. — Я просто хотел узнать, что там? Куда это — в мусор или…

— В мусор! — тем же громким голосом проговорила она. — Но не тебе решать, я сама выброшу. А ты уходи! Не мешай мне!

— Ну, хорошо, ладно, — сказал я, поднимаясь с пола. У нее было такое потерянное и вместе с тем почти свирепое лицо, что я, озадаченный, пошел к двери, больше ничего не добавив.

Вернувшись домой, я не мог понять: что же с ней произошло?

Почему она не позволила мне вскрыть «конверт»? И отчего пришла в такую ярость? День был разбит и я не знал, что теперь делать.

Потом словно очнулся: Даша! Ведь у нее сегодня выходной. А Заболотный все равно привезет Павла на ее квартиру. Значит, надо ехать туда, там мы все и встретимся. Я не стал больше терять времени и вышел из дома, совсем позабыв, что обещал сестре приготовить ужин.

Прилетев на Щелковскую, я застал в квартире лишь Татьяну Павловну со старухой, Они были подозрительно трезвы, а в комнатах даже прибрано и проветрено.

— Где Даша? — спросил я с порога.

— Час назад ушла, — ответила Татьяна Павловна. — Да ты проходи, Коля, садись. Давненько у нас не был.

— Скоро она придет?

— Это уж как получится. Она с утра тебя дожидалась.

Меня охватило какое-то беспокойство, смутное, подкрадывающееся. Эти изменения в облике Татьяны Павловны неспроста. Не смотря на то, что она старше моей сестры всего лет на семь, выглядела всегда далеко за пятьдесят. Но сейчас как-то приосанилась, уложила волосы, надела новую кофточку и, разумеется, густой слой косметики на лице. Я заметил, что пьющие женщины, чтобы скрыть следы, не жалеют краски и пудры. Что касается старухи, то та меня никогда не узнавала и не разговаривала. Впрочем, она почти выжила из ума, и уже давно. В соседней комнате играл с машинками трехлетний Прохор, я заглянул к нему, некоторое время «пообщался», потом вернулся назад, в столовую. Мне налили стакан чая.

— А сегодня утром мы заезжали к отцу Кассиану, — вспомнил я, зная, что всякое упоминание о нем для Татьяны Павловны — как бальзам на душу.

— Я сама от него только что воротилась, — ответила она. — Миша Заболотный мне жильца везет. Я и затеяла уборку.

— Так вы уже в курсе? Это очень хороший человек, он вам понравится, — я чему-то обрадовался. Мне подумалось, что Павел и на нее сумеет повлиять, не только на Дашу. Вообще изменит их образ жизни, капитально. Может быть, всё и наладится.

— Отец Кассиан велел принять, я и приму, — сухо произнесла Татьяна Павловна. — Комната Рамзана пустует, там и будет жить. Что у тебя с ним произошло? — добавила она без перерыва.

— С кем? — поначалу не понял я.

— С Рамзаном, на рынке.

Это она про вчерашнюю стычку говорила, тут я догадался. Но как узнала? И какое ей до этого дело?

— Ничего не произошло, — заволновался вдруг я. — Мы с Дашей разговаривали у лотка… И вообще, что за вопрос? Он — кто? А вы откуда про всё это знаете?

— Рамзан заходил к нам, еще утром, — сказала Татьяна Павловна. — Дело вот в чем. Не нравится ему, что ты крутишься вокруг Даши. Нехорошо это.

— Кому нехорошо? — тут уж я стая злиться.

— Работе мешаешь. Отвлекаешь ее от торговли. А она, как никак наша единственная кормилица. Ну, у старухи еще кое-какая пенсия. Вот возьмет ее и выгонит с рынка. Куда пойдет?

— Тысячи мест есть! — вскричал я. — В вечернюю школу пойдет доучиваться. Вот что ей надо в первую очередь. А почему бы вам, Татьяна Павловна, не пойти работать? Вы же преподаватель. Чем водку пить, уж извините, да молиться впустую на этот образ! — и я ткнул пальцем в фотографию отца Кассиана на стенке.

— Не смей! — почти возопила Татьяна Павловна так же, как час назад моя сестра в мастерской. Что они, с ума посходили? Фетиши себе какие-то выдумали. Одна в конверт прячет, другая на стенку вешает.

— Не касайся святого старца! — докричала она и задохнулась. У нее с легкими было не в порядке. Я выждал некоторое время. Старуха, сидевшая все это время вместе с нами, таращила глаза, но ничего, видно, не понимала и не слышала.

— Воля ваша, не работайте, — сказал я, хотя какое право мог так говорить: сам-то я что, трудился где-нибудь? — Только Даше не мешайте, не сталкивайте ее сами в пропасть. Вы ведь прекрасно понимаете, что причина здесь какая-то другая, не потому что я ей мешаю на рынке. Отвлекаю, видите ли! Я думал, он что-нибудь поумнее выдаст, Рамзан этот. Два высших образования как-никак. У него цель другая, явная. Только хитро стелет. Не в Чечне ведь, нельзя теперь напролом. А впрочем, и можно, и кругом так, но он именно овечкой прикидывается. Нет, ум у него есть, это стратег. Они в горах не сумели, теперь в тыл к нам зашли, а мы глазами хлопаем. Слушаем их сладкоголосые песенки. И плети ждем, когда же нас стегать начнут? Ничего, привыкнем и к этому, русский народ терпеливый, под татарским игом триста лет жил. Тогда самых красивых девушек тоже в полон брали… Эх вы!..

Я тоже как-то задохнулся, не в силах говорить дальше.

— Теперь меня послушай, — с нажимом произнесла Татьяна Павловна. — Я с ним ссориться не хочу. У меня свои причины. Он велел не принимать тебя у меня больше. Так что уж, Коля, прости, но ты не ходи сюда больше.

— Как, совсем? Растерянно спросил я, не ожидая такого поворота. — Мне сейчас уйти, что ли?

— Уходи, — твердо сказала она.

А старуха вдруг отчего-то сильно закивала головой. Может быть, она у нее просто тряслась?

— Вы от меня так просто не избавитесь, — отчаянно отозвался я, но все же поднялся из-за стола и пошел к двери. Я еще надеялся вернуться. С Дашей. Но где мне ее сейчас было искать?