Стоиеновая певичка, или Райский ангел - Наоми Суэнага Страница 15

— Извините за вторжение, — говорю я и кокетливо подмигиваю.

Ударник (он же — руководитель ансамбля) смотрит на меня с улыбкой — как видно, мой дурашливый тон пришёлся ему по вкусу. Я с опаской протягиваю ему экзотический южноамериканский плод — то бишь злополучную купюру:

— Это вам, поминальный пирожок.

Какое-то время он в недоумении разглядывает лежащую на моей ладони странную завитушку, а потом, сообразив, что это — денежная купюра, причём немалого достоинства, рассыпается не то смехом, не то серией междометий, выражающих одновременно и удивление, и радость. Тем временем бас-гитарист, опередив своего товарища, выхватывает у меня заветный трофей.

— Ну пока, — подмигиваю я на прощание и делаю им ручкой.

В миг повеселевшие музыканты, улыбаясь во весь рот, машут мне в ответ. Ну что, теперь мы квиты, господа? Кажется, я рассчиталась с вами за то напряжение, в котором вы держали меня всё это время. Как говорится, око за око. Шутка за шутку.

Выбежав из кабаре, я со всех ног помчалась на станцию Цуруми. Волосы выбивались у меня из причёски, но мне было всё равно. В ночном воздухе сеялась мелкая изморось, и асфальт покрылся тонкой плёнкой влаги. Я поняла это по звукам, издаваемым моим чемоданом. В сухую погоду он задорно грохочет: гара-горо, — поднимая колёсами облачка пыли. Когда везёшь его по чуть мокрому тротуару, он звучит на октаву ниже: гонгоро-гонгоро. Ну а под дождём выдаёт уже совсем иные вариации: дзутягоро, дзяригоро, бисягоро, — в зависимости от того, тащу я его по грязи, по гравию или по лужам.

Милый мой спутник, дорогая моя громыхалка. Куда бы ни потащила тебя твоя малохольная хозяйка, ты безропотно следуешь за нею.

Я попадаю на оживлённую улочку. Над мангалом, в котором жарят якитори [24], поднимается жирный чад. Я чувствую, как он вместе с пряным запахом соуса въедается в мои надушённые волосы. Отражаясь в мокром асфальте, мигают неоновые вывески. На ведущей к станции дороге тут и там виднеются золотистые кружочки. Что это — обронённые кем-то монеты?

Обычно я не очень-то концентрируюсь на окружающем пейзаже и вижу всё словно сквозь дрёму, но сейчас моё зрение работает как наведённая на фокус хорошая видеокамера.

Похоже, это плевки.

То, что я приняла за монеты, щедро высыпанные на дорогу, оказалось банальными плевками. Вот так всегда. Вечно вместо плевков мне чудится золото. Я везу чемодан, ловко лавируя между сгустками слизи.

Вперёд. Вперёд. Главное — не испачкать колёсики моей громыхалки. Вперёд. Вперёд. До самого дома.

Вот и станция Хигаси-Кавагути.

Даже если я сейчас ему позвоню, он всё равно не приедет за мной на машине. Придётся идти пешком. Домой, к Дайки.

— Привет. Это я.

Немолодая женщина в фурисодэ, взмыленная, среди ночи возвращается домой с чемоданом. В начале нашей совместной жизни, увидев эту картину, он добродушно хихикал.

Но теперь, по прошествии двух лет, ему, кажется, уже не до смеха.

— Привет, — коротко отозвался Дайки и мельком взглянул на меня, не отрываясь от телевизора, — там шла какая-то ночная программа. По лицу его скользнула улыбка, но в самом воздухе ощущалось что-то резкое, колючее, — у меня даже защипало кожу. «Не стоит обращать внимание. Может быть, мне просто показалось», — подумала я, злясь на себя за привычку реагировать на всякие пустяки.

— Ну ладно, я иду спать, — сердито произнёс Дайки. Висящее в воздухе напряжение материализовалось подобно электростатическому разряду. После беглого взгляда, брошенного в мою сторону, когда я вошла в дом, мой любезный так ни разу на меня и не посмотрел. Не промолвив больше ни слова, он удалился в спальню. Зачем же так, мне ведь больно!

«Интересно, до каких пор всё это будет продолжаться?!»

Стоило мне закрыть глаза, и я точно наяву услышала эти слова Дайки, сказанные мне во время нашей прошлой размолвки.

«Ты когда-нибудь бросишь это занятие?»

«Ну и чего ты рассчитываешь этим добиться?»

Чего добиться? Да ничего. Просто есть вещи, в которые я верю. И что же это за вещи?

Проще всего было бы сказать: я верю в успех. Это понял бы каждый. Но мы, люди с чешуёй вместо кожи, знаем, что путь к успеху — это вовсе не та окольная, ухабистая дорожка, по которой мы привыкли ходить. Видимо, то, во что я верю, принадлежит той же самой чёрно-белой реальности, что и наши с Дайки отношения…

Надо выключить телевизор. Шаря по столу в поисках пультика, я нечаянно задела локтем стоявшую на углу чашку. Она упала на пол и разбилась.

Дайки родился в декабре, под знаком Стрельца. Эту голубую чашку от Ричарда Джиньоли я подарила ему два месяца назад, на сорокалетие, — как тут было не разориться?

Дайки понравился мой подарок. «Вот это да! — воскликнул он. — Из такой чашки нельзя пить каждый день». Обычно она вместе с блюдцем стояла в книжном шкафу как украшение. И только время от времени Дайки осторожно извлекал её оттуда и пил из неё чай.

Сегодня вечером, сидя в одиночестве в этой комнате, он пил кофе. Из этой самой чашки…

Стоило мне подумать об этом, как в груди у меня поднялась волна раскаяния, и стало трудно дышать. Я тихонько прикрыла глаза, но что-то горячее подступило вдруг к векам, вырываясь наружу.

И я горько заплакала, как плачут все нормальные женщины.

Когда вешаешь кимоно на распялку, оно становится похожим на какое-то неведомое и страшное живое существо. Вот и теперь я невольно содрогнулась при виде своего огромного фурисодэ с расставленными в стороны рукавами. Оно pi впрямь напоминает пришельца из иных миров, готового вот-вот на меня наброситься. Интересно, до каких пор мне предстоит с ним сражаться?

Я лежу в ванне. Сегодня возле станции на глаза мне попалось наклеенное на телеграфный столб объявление: в сусичную требуется временный помощник на кухне. Оплата повременная, тысяча иен в час. Ничего себе! Работёнка, прямо скажем, не бей лежачего, а заработок похлеще, чем у меня. При этом никаких капиталовложений не требуется. Да и Дайки, наверное, встречал бы меня в ином настроении, чем сегодня. Весь вопрос в том, гожусь ли я для такого занятия?

Итак, предположим, я поступаю на работу в сусичную. Не для того, чтобы стать профессионалом этого дела, а просто так, чтобы перекантоваться. Наверняка очень скоро душа у меня заноет от какого-то неподвластного мне самой чувства. Скрытая под чистым белым халатом чешуя начнёт болезненно дыбиться. Если моя тайна откроется, всё пропало. Но в последний момент кто-то из моих «чешуйчатых» друзей догадывается, что я попала в беду, и похищает меня…

Впрочем, всё может сложиться и по-иному. С чем будет соприкасаться эта моя болезненно дыбящаяся чешуя в ходе монотонных буден? С белоснежным крахмальным халатом. С улыбками хлопочущего у стойки повара. Время от времени к нам будет наведываться жена молодого хозяина. Вот он — здоровый образ жизни! И суси здесь готовят отменные. Изо дня в день, с каждым часом сумма моего заработка увеличивается в соответствии с оговорёнными условиями, независимо от того, чем я занимаюсь. Тик-так. Механизм работает с точностью часов. О-о, у вас отличные суси! Приходите ещё. Спасибо, на сегодня вы свободны.