Шотландия: Путешествие по Британии - Генри Воллам Мортон Страница 15

Острая, пронзительная печаль прошлых веков, запечатленная в беспомощной иронии эпитафий, мало-помалу улеглась, ушли в забвение и те, кто в горе писал эти слова, постепенно тающие под ветром и струями дождя, что гораздо продолжительнее слез. Даже семья местного землевладельца давно вымерла. Никто не тревожит крапиву, разросшуюся на фамильных гробницах более чем за сотню лет.

На этих акрах концентрированной печали только один камень выглядит так, словно люди все еще помнят о нем. Трава вокруг примята ногами любопытных. Те, кто посещает эту плиту, иногда соскребают зеленый мох, чтобы разобрать слова, вырезанные на камне, вернуть к жизни то, что говорит лишь о смерти и забвении. Надпись на камне гласит, что люди, лежащие под ним, были «повешены беззаконно за верность Слову Божию». Это случилось в «убийственные времена», когда ковенантеры, шотландские пресвитериане радикального толка, в течение пятидесяти лет сражавшиеся за веру, приняли участие в Трапезе Господа на вересковом поле Гэллоуэя.

И случайный путник, стоя на одном из церковных дворов Гэллоуэя, неизбежно сталкивается со свидетельствами мученичества протестантов и тщетно пытается понять суть религиозной войны, в которой шотландцы, испытывавшие ненависть к папскому престолу, умирали, как католические святые прежних веков. Англичанин подумает, что, несмотря на Смитфилд и его костры, Реформация в Англии бледнеет в сравнении с шотландской Реформацией. У англичан есть забавная песенка о викарии из Брэ, который стал протестантом, а затем католиком, поскольку ему это было выгодно. Но среди могил шотландцев, погибших во имя веры, понимаешь глубокую разницу между двумя нациями: компромисс всегда был второй натурой англичан, а для шотландцев само значение этого слова неведомо.

Через несколько лет после того как Карл I был коронован в Вестминстере, шотландцы узнали, что его величество собирается посетить землю своих предков. Он отправился в путь в июне 1637 года, в сопровождении герцога Леннокса, маркиза Гамильтона, шотландских и английских лордов, общим числом около пяти сотен. Эдинбург пребывал в состоянии волнения. Король проехал в Западный порт, где горы расступались перед королевским величием, а нимфа в бархатном облачении цвета морской волны и зубчатом головном уборе склонилась перед ним, представляя Эдинбург и приветствуя Стюарта на его родине.

Мэр и бейлифы стояли навытяжку в своих отороченных мехом одеждах. Городская стража по торжественному случаю была в дублетах из белого атласа, бриджах из черного бархата и тончайших шелковых чулках. Стражникам вручили парадные мушкеты и пики, которые отличались от обычных позолотой. В таверне «Меркат Кросс» бог Вакх пил за здоровье короля, а в пабе «Трон» девять «хорошеньких мальчиков» составили свиту пастуха Эндимиона, который, как и все жители Эдинбурга, облачился в лучшие одежды, в данном случае — в пунцовый бархат. Так, с герольдами, которые несли штандарты со львами, придворными, копьеносцами и трубачами, король Карл I вступил в Эдинбург, понятия не имея, что церемония обратится в нечто большее, чем пышный, но довольно заурядный и скучный карнавал.

Горожане видели монарха по многим случаям, обычно верхом на прекрасном коне, в пурпурном плаще, отороченном драгоценным мехом и золотыми кружевами, свисавшими до конского хвоста, так что тот приходилось придерживать пяти грумам. Но во все это великолепие вкрадывалась нота страха. Карла короновали в Холируде. Ходили слухи о церемонии, совершенной в аббатской капелле. Говорили, что в нее внесли алтарь с двумя восковыми свечами, что там были дорогие ткани, а священник опускался на колени перед распятием.

Первая волна ропота предвещала начинающуюся бурю, отзвуки которой уже прокатывались по тавернам Кэннонгейта. Карл распрощался с любящими горожанами, кортеж двинулся на юг, и король не подозревал, что с этого мгновения всякий шаг неуклонно ведет его к снежному январскому утру и эшафоту Уайтхолла.

В Англии Карл и архиепископ Лод погрузились в составление сложных планов по восстановлению Шотландского епископства и внедрении английской литургии в практику шотландской протестантской церкви. Был издан указ, согласно которому в употребление вводился служебник, соответствующий английскому молитвеннику, по нему должны были читать тексты во всех церквях Шотландии в воскресенье 23 июля 1637 года. Это стало предвестием настоящей беды для шотландцев. Против выступил Роу: «Сравните эту книгу с католическим требником, и вы найдете крайне мало отличий».

В воскресное утро церковь Сент-Джайлс в Эдинбурге была переполнена. Очевидно, всем, кроме короля и его советников, было ясно, что должно произойти нечто серьезное. Введение литургии не было новостью для Шотландии. Подобная попытка была предпринята в 1549 году, когда Эдуард VI постарался навязать шотландцам английский молитвенник, но столкнулся с сильным протестом. Теперь, в той же напряженной атмосфере, настоятель собора Хэнни прошел к кафедре с книгой в коричневом кожаном переплете. Сам вид книги вызвал бунт. Прихожане отказались выслушать хотя бы слово из нее.

— К нам вторгается Рим! — закричали они.

— К нам приходит Ваал! — вторили другие.

— Ты посмеешь прочесть нам мессу? — донеслось до несчастного настоятеля.

Но в него летели не только слова. Легенда гласит, что служанка Дженни Джеддес нанесла первый удар в защиту Ковенанта: схватила складной стул, на котором до того сидела, и яростно метнула его в голову настоятеля, к счастью, не слишком точно. Кафедра опрокинулась, и настоятель упал, а вооруженные алебардами городские стражники кинулись на его защиту. Так завершилось «черное, мрачное воскресенье» в Эдинбурге.

Со времен Реформации у шотландцев укрепилась привычка противостояния римской церкви, те, кто подписывал Ковенант, прочно утвердили в обществе пресвитерианское учение. Первый Ковенант был подписан в 1557 году, следующий в 1581 году. Документ категорически отвергал католицизм. Король Яков I (он же VI Шотландский) подписал его в 1590 году, а потом повторно в 1596 году.

Теперь вновь возникла угроза, и старые ковенантеры оживились, готовясь сражаться за веру до конца. Дворяне, чиновники, почтенные горожане и торговцы собрались в Эдинбурге, чтобы подписать новый документ. Некоторые делали себе надрезы на руках, чтобы подписаться собственной кровью. Дворяне разъезжали по стране, чтобы знакомить население с Национальным Ковенантом и собирать подписи. Ненависть к епископальной церкви, страх введения папства разожгли в Шотландии настоящее пламя. Каким безумием были одержимы Карл и его советники, когда решили принуждать к новым условиям упрямый и неподатливый народ, называвший епископов «бессловесными псами», «антихристовыми плевелами» и «исчадиями Зверя»? Великий Монтроз, ставший ковенантером, в праведном гневе придумал жутковатое определение. Он заявил, что епископы являются «квинтэссенцией папства», а животворная сила Евангелия «похищена введением в Церковь мертвого служебника, порождение потрохов Вавилонской Блудницы».

Когда шотландцы начинают говорить в таком стиле, кому-то грозит серьезная опасность.

По всей Шотландии появились голубые знамена, на которых было написано золотом: «За веру, короля и королевство», а в восточных портах бросали якоря корабли с грузом оружия из Польши. Была созвана Генеральная ассамблея Шотландской церкви, которая решительно осудила епископальную церковь, заявив об отлучении от церкви ее сторонников и отмене института прелатов. Шотландские войска пересекли границу. Шотландия заключила союз с Францией. В горящее пламя влили масло…