Марта Квест - Дорис Лессинг Страница 15

Наконец мистер Пэрри обнаружил в шине место, откуда цепочкой выскакивали на поверхность грязной воды пузырьки, и крикнул Гидеону:

— А ну поди сюда, лентяй, черномазое чучело, и заделай мне это. Да чтоб слушаться у меня!

Гидеон лениво поднялся и пошел латать камеру. А мистер Пэрри вернулся к машине, решив продолжить разговор с мистером Квестом.

— Простите, капитан, но, если хочешь, чтоб работа была сделана как следует, надо делать ее самому, не иначе. Этим черномазым нельзя доверять ни на грош, нет у них чувства гордости за свой труд.

— Я уже говорил вам, что вы ведете себя точно страусы, которые зарывают голову в песок. Всякому ясно, что война на носу, и если не в этом году, то на будущий год она начнется обязательно — как только они соберутся с силами…

— Вы думаете, немчура опять на нас полезет? — вежливо осведомился мистер Пэрри, но в голосе его звучало сомнение; при этом он повернулся так, чтобы все время видеть Гидеона.

В эту минуту на железнодорожной колее показался другой чернокожий, вприпрыжку мчавшийся к гаражу. Добежав до машины, он остановился.

— Баас Квест? — спросил он.

Мистер Квест, которого опять прервали на самом интересном месте, раздраженно посмотрел на него своими темными глазами. Но Марта, узнав чернокожего — это был повар Коэнов, — протянула руку к пакету, который он держал.

— Это мне, — сказала она и попросила повара подождать. Он тотчас направился к Гидеону, чтобы помочь ему чинить шину.

В пакете оказалась книга от Джосса, озаглавленная «Социальный аспект еврейского вопроса», а в ней записка: «Дорогая Мэтти Квест, эта книга очень полезна для твоей души, поэтому прочти ее, непременно прочти. Твой обидчивый Джосс».

Марта страшно обрадовалась. Это было прощение. Она еще раз прервала отца, попросила у него карандаш и написала: «Спасибо за книгу. Дело в том, что я брала ее у тебя года три назад и, конечно, согласна со всем, что в ней написано. Но я прочту ее снова и верну, когда мы в следующий раз приедем на станцию». Марта решила, что это произойдет очень скоро.

Как только наступил день, когда на станцию прибывала почта, Марта предложила поехать туда, но отец с видом человека, которого все эксплуатируют, наотрез отказался.

— Что это тебе захотелось на станцию? — полюбопытствовала миссис Квест.

— Я хочу повидать братьев Коэн, — сказала Марта.

— Разве ты дружишь с ними? — недовольным тоном спросила миссис Квест.

— По-моему, мы всегда были друзьями, — презрительно ответила Марта. А поскольку дальнейший разговор мог вестись лишь в том плане, что, мол, они, Квесты, конечно, не считают евреев и даже торговцев ниже себя и что не встречаются они с этим семейством чисто случайно, миссис Квест нелегко было найти подходящий ответ.

Марта позвонила Макдугалам, чтобы узнать, не поедут ли они на станцию. Нет, они не собираются. Она спросила ван Ренсбергов. Марни, замявшись, ответила, что папа теперь редко туда ездит. В конце концов Марта позвонила старику шотландцу мистеру Макферлайну, владельцу небольших разработок на Дамфризовых холмах, и он сказал, что да, он поедет завтра в город. Марта заявила матери, что поедет с ним, а обратно ее кто-нибудь подвезет (ибо мистер Макферлайн ехал действительно в город, а не на станцию, которую местные жители порой обозначали словом «город»).

— Ну, а если меня никто не подвезет, я дойду и пешком, — добавила она, подчеркнуто вызывающим тоном, который так раздражал ее мать.

Это, конечно, было нелепостью, нарушением одного из табу: «Белая девушка шла одна и вдруг…» — и сказано было в расчете на то, чтобы вызвать спор. Он тут же и разгорелся; исчерпав все доводы, обе женщины воззвали к мистеру Квесту.

— Ну а почему бы ей и не пройтись пешком? — неуверенно заметил мистер Квест. — В молодости — когда я еще жил в Англии — я делал по тридцать миль в день и не видел в этом ничего особенного.

— Но это же не Англия, — дрожащим голосом возразила миссис Квест. Перед ее мысленным взором уже вставали страшные видения того, что может произойти с Мартой, если она встретит чернокожего, замыслившего недоброе.

— Да ведь я же хожу по полям нашей фермы, сколько миль иной раз отмахаю, и почему-то никто против этого не возражает, — заладила свое Марта. — Как можно быть такой непоследовательной?

— Ну в общем, мне это не нравится. И ты же обещала не отходить от дома дальше чем на полмили.

Рассмеявшись злым смехом, Марта решила, что сейчас самая подходящая минута и надо выложить все, что она до сих пор тщательно скрывала.

— Но ведь я частенько бываю на Дамфризовых холмах и даже на Джейкобе-Бурге. Я уже не первый год совершаю такие прогулки.

— О господи, — беспомощно вздохнула миссис Квест. Она прекрасно знала, что Марта там бывает, но одно дело — знать, а совсем другое — услышать это из уст собственной дочери, да еще в такой момент. — А что будет, если на тебя нападет туземец?

— Я закричу, позову на помощь, — не задумываясь заявила Марта.

— О господи…

— Да не будь ты смешной, мама, — разозлившись, сказала Марта. — Если бы чернокожий изнасиловал меня, его бы повесили, а я стала бы национальной героиней. Так зачем ему это нужно? Никогда он этого не сделает, если бы даже и хотел.

— Но, дорогая, почитай газеты. Белых девушек то и дело на… на них нападают.

Но Марта не могла припомнить ни одного такого случая: это все одни пустые разговоры.

— Да, вот на прошлой неделе какой-то белый изнасиловал негритянку, и его оштрафовали на пять фунтов, — заметила она.

— Не об этом сейчас речь, — перебила ее миссис Квест. — Речь о том, что девушек насилуют.

— В таком случае они, видно, хотят, чтоб их насиловали, — мрачно сказала Марта и затаила дыхание: не потому, что усомнилась в собственной правоте, а потому, что увидела, какие лица стали у ее родителей, и испугалась; впервые они объединились и с искренним волнением начали выговаривать ей, описывая последствия, к которым может привести такое ее поведение. И закончили они свое нравоучение так:

— Того и гляди, туземцы сбросят нас в море, и тогда вся страна придет в запустение. Ведь эти несчастные черные неучи не могут обойтись без нас! — За этим следовал, как всегда, совсем уж нелогичный вывод: — И никакой благодарности за все, что мы для них делаем.

Эти слова произносились столь часто, что казались обеим сторонам заплесневелыми и фальшивыми. Марта молчала, так что родители — успокоения ради — могли принять ее молчание за согласие.

На следующее утро девушка спозаранку уже поджидала мистера Макферлайна у километрового столба, в высокой придорожной траве; до станции они добрались чуть не за десять минут.

Мистер Макферлайн был старик любезный, но себе на уме; он жил в полном одиночестве на своем руднике, который разрабатывал с ничтожнейшей затратой средств, однако с довольно большой затратой человеческих жизней. На его руднике то и дело происходили несчастные случаи. А в деревушке, прилегающей к руднику и населенной одними туземцами, было полным-полно детей-полукровок — его детей. Он был очень богат и весьма популярен. Он щедро жертвовал на благотворительные нужды и намеревался выставить свою кандидатуру в парламент от одного из городских округов. В связи с этим ему приходилось немало хлопотать, и он частенько ездил в город.