Исповедь скряги - Катрин Кюссе Страница 15

Теперь профессор смотрит меня. В его взгляде удивление и восхищение. «Вы были маленькой девочкой, а теперь стали женщиной». — «Это благодаря одежде, которую я ей купил», — говорит Пьер.

Я краснею от подобного отношения к себе, как к вещи. Профессор тоже, видимо, решает, что я сплю с Пьером. Я этим очень горжусь. Заметно, что он питает к Пьеру глубокое уважение.

Около трех часов ночи Пьер и моя подружка Клер, сильно пьяные, развалившись на диване, обмениваются долгим и сочным поцелуем.

В оцепенении я смотрю на них и страшно ревную.

Я устраиваю вечер, чтобы отблагодарить Пьера за его подарок. Я приглашаю также Клер и одного юношу — манекенщика, с которым Пьер познакомился в гей-клубе и в которого он теперь влюблен. Я хочу, чтобы все прошло идеально. Продумываю все до мелочей. Вытаскиваю серебряные приборы моих родителей, фарфоровую посуду, хрустальные бокалы. Бегу в Lenôtre, чтобы купить шербет и песочное печенье. Вульгарные бисквиты меня совершенно не устроят.

Я ругаюсь с родителями, которые уходят вечером из дома и запрещают мне использовать одну вещь, которая мне нужна, чтобы довести до совершенства мой ужин. Я на грани истерики. Пьер вот-вот должен прийти. Папа с мамой кричат, что это смехотворно — класть маленькие тарелки на большие для восемнадцатилетних сопляков! Я рыдаю. Я их ненавижу. Они ничего не понимают.

В субботу вечером в ночном клубе неизвестный тип подошел к Пьеру и похвалил его галстук. Пьер рассказывает, что тут же развязал галстук, протянул его неизвестному и заставил принять подарок.

Так поступают в той стране, откуда он родом. Если кто-то вам говорит, что ваша вещь красива, то вы ее ему отдаете.

Я восхищаюсь прекрасным шарфом Пьера из кашемира цвета выцветшей розы. Он говорит, что охотно отдал бы его мне, но боится обидеть бабушку, которая только что ему его подарила.

Я долго потом размышляла над жестом Пьера, отдавшего свой галстук какому-то незнакомцу.

В этом, мне кажется, и заключается великодушие.

Годы спустя моя мама восклицает, заметив украшение, которое я ношу: «Покажи-ка, какая чудесная вещь!» Этот позолоченный медальон, купленный мною в Мексике за десять долларов, всегда производит впечатление. У меня часто спрашивают, откуда он у меня. Выслушав комплимент мамы, я застываю. Лишь час спустя я снимаю с шеи медальон и протягиваю ей: «Возьми, мама».

Возможно, это единственный случай, когда я смогла отдать вещь, которой мне будет не хватать, вещь, которую я хотела для себя.

Только сам момент расставания с медальоном оказался тяжелым. Потом мне стало легко. Я счастлива оттого, что мне удалось доставить удовольствие матери, просто отдав ей то, что ей понравилось.

Умение отказаться. Пожалуй, в большей степени именно оно, а не умение дарить лежит в основе настоящей щедрости. И в основе свободы.

Я же спешу набить карманы, быстро-быстро, пока не закрылись двери в волшебное королевство, где пока все бесплатно.

Бабушка сообщила мне, что одна ее знакомая хочет сделать мне подарок. «Когда она однажды была здесь, то рассказывала о себе, и ты ее слушала с большим сочувствием. Она очень несчастна и очень одинока».

Я совершенно не помню ни пожилой дамы, о которой идет речь, ни моего к ней сочувствия. Мне двадцать два года, и голова моя занята совсем другим. Но Подарок… Почему бы и нет?

Я еду к ней. Старушка живет в маленькой темной квартирке недалеко от Пасси. Подарком оказывается золотая брошка 20-х годов, усыпанная драгоценными камнями, в форме маленькой балерины. Я не ношу подобные украшения. Но я сердечно благодарю пожилую даму.

Некоторое время спустя я снова решаю ее навестить. Она рассказывает мне трагическую историю своей жизни. Она любила только одного человека, который разбил ей сердце, бросив ее ради секретарши. Затем она жила у свекрови со своей единственной дочерью, которую они воспитывали вместе. Как она была прекрасна, ее дочь! Как она была весела! Но из-за несчастной любви она сбилась с пути. Начала принимать наркотики и в тридцать лет умерла от передозировки.

Старая дама плачет, а я держу ее за руку.

После смерти свекрови и дочери у нее остались только сестры. Они сущие чертовки, не питающие к ней никаких чувств и рассчитывающие только на наследство. Но они не получат ни гроша, ни гроша!

Какая я добрая и милая, что прихожу ее проведать, ласково говорит мне старая дама с глазами, полными слез. Когда я собираюсь уходить, она настойчиво предлагает мне еще один подарок. Помимо брошки она подарила мне две книги по искусству в кожаных переплетах. Затем сто франков. Затем чек на сто франков.

Уходя от нее, я всякий раз испытывала неприятное чувство. В конце концов я перестала ей звонить. Так или иначе я уезжала в Америку.

От денег, которые она мне давала, я была не в состоянии отказаться. Старая дама наверняка почувствовала мою жажду денег.

Вот и все, что я с этого получила.

Мы обе были мне противны: она — тем, что давала деньги, а я сама — тем, что их брала.

Бабушка, Пьер, старая дама. И Вальтер. Вальтер — бизнесмен из Австрии.

Осенью, когда мне исполнилось девятнадцать, я поехала в Вену с одним уродливым студентом, разделявшим мою мистическую страсть к Вагнеру, Малеру и песочному торту.

Мы поселились у его дальних знакомых, особенно не задаваясь вопросом, стесняем ли мы их своим присутствием. Питались консервированным рагу по-лангедокски. Наши скудные средства уходили на то, чтобы каждый вечер ходить в оперу на галерку, надевая наши лучшие наряды (студент носит фрак), и по окончании спектакля в гостинице «Сахер» заказывать фирменный песочный торт и кока-колу.

Я позвонила Вальтеру, моему летнему любовнику, и сообщила, что я снова в Вене. Он назначил мне свидание в ресторане.

Увидев его — с залысинами на лбу и небольшим животиком, я поняла, что не люблю его. Он воскликнул, что мне следовало предупредить его заранее: он снял бы для меня номер в гостинице и купил бы билеты в партер!

Я чуть было не пожалела, что не подумала об этом раньше. Я объяснила, что студент вовсе не мой парень и меня к нему совершенно не тянет. Нас обоих в Вену привела совместная любовь к опере. Но мы так бедны!

В тот момент я хотела лишь одного — чтобы Вальтер дал мне денег.

Я провела с ним два дня. Мы поселились в гостинице, ели в настоящих ресторанах. Он купил приглянувшиеся мне перчатки из красной кожи. Любовью мы не занимались, потому что я этого не хотела. Между нами чувствовалась некоторая неловкость, словно он понял, зачем я ему позвонила — чтобы использовать его.

К моему приятелю я вернулась с деньгами. Они предназначались для нас, чтобы мы их потратили вместе. Моя выходка вскружила студенту голову. Уверенный, что я переспала с австрийским бизнесменом, он влюбился в меня.