Бумеранг судьбы - Татьяна де Ронэ Страница 15

Они уселись рядышком у моря и стали смотреть, как волны медленно набегают на дамбу Гуа. Мелани совсем не хотелось говорить. Ее темные волосы развевались на ветру, на лицо набежала тень. Утром, за завтраком, Мелани объяснила, что плохо спала. Ее веки припухли и глаза превратились в две узкие щелочки, что придавало ей сходство с азиатками. Время шло, и она говорила все меньше. Антуан спросил, что именно ее беспокоит, но в ответ сестра только пожала плечами. Он заметил, что она отключила свой телефон. И это при том, что обычно чуть ли не ежеминутно хваталась за него, чтобы посмотреть, не пришла ли ей SMS-ка и нет ли пропущенных звонков. Был ли тому причиной Оливье? Может, он позвонил ей, чтобы поздравить с днем рождения, тем самым разбередив живую рану? «Полный кретин, – подумал Антуан. – Или престарелый любитель секса забыл ей позвонить?» Он сосредоточился на созерцании волн, постепенно поглощавших дорогу. Детское ощущение чуда сохранилось. Оп! И дело сделано. Дороги как не бывало. И вдруг Антуан ощутил укол ноли, словно что-то прекрасное ушло навсегда. Быть может, смотреть, как дамба Гуа появляется из моря – солидная серая длинная лента, разделяющая воды, – более утешительно, чем присутствовать при ее агонии, когда она скрывается под пенистыми волнами. Если бы только они могли выбрать другое время… Сегодня окружающий пейзаж выглядел мрачно, и странное настроение Мелани не добавляло ему радости.

Это было их последнее утро на острове. Не поэтому ли она не хотела говорить? Не поэтому ли не обращала внимания на красоту природы, на чаек, летавших над ними в небе, на ветер, кусавший их за уши, на людей, которым пришлось вернуться обратно? Мелани сидела, притянув колени к животу и положив на них подбородок. Вид у нее был отсутствующий. Может, у нее началась мигрень? У матери часто случались мигрени, и они ужасно ее выматывали. Антуан подумал, что их ждет долгий путь в Париж с извечными пробками на дорогах. Возвращение в его пустую квартиру. В пустую квартиру сестры. Где никто их не ждет. Где никто не бросится открывать тебе, очумевшему от долгой дороги, дверь. Где некому тебя поцеловать. Разумеется, в распоряжении Мелани остается сладострастный любовник, который, вероятнее всего, проводит эти выходные с женой, как примерный семьянин. Быть может, Мелани думала о том, что завтра ей придется вернуться в свой офис в Сен-Жермен-де-Пре и снова возиться с нервными, эгоистичными авторами и нетерпеливым и вечно недовольным патроном, окруженным депрессивными ассистентками.

В том же кругу вращалась и Астрид, которая работала в конкурирующем издательстве. Антуан всегда был далек от этого мира. Ему не нравились все эти шумные праздники, где шампанское лилось рекой и авторы строили глазки журналистам, издателям и литературным агентам. Когда ему доводилось там бывать, он наблюдал, как Астрид скользит в толпе, переходя от группы к группе в своем коктейльном платье, на высоких каблуках и, с неизменной улыбкой на губах, покачивает изящной головкой. Он не отходил от бара, где курил сигарету за сигаретой, чувствуя себя жалким типом, которому тут не место. Через какое-то время Антуан перестал сопровождать Астрид на подобные мероприятия. Теперь он думал, что ему не следовало этого делать. То, что он по собственному желанию отгородился от профессиональной деятельности жены, Антуан считал своей первой ошибкой. Он был слеп. И глуп.

Завтра понедельник. Он снова придет в свой скучный офис на авеню дю Мэн. В здании помимо его компании располагается дерматологический кабинет. Там работает неразговорчивая дама с тусклым цветом лица, чье единственное удовольствие – выжигать бородавки на ногах пациентов.

Есть еще Люси, его ассистентка. У нее толстые щеки, блестящий лоб, черные круглые как пуговицы глаза и вечно жирные темные волосы. Полные икры, похожие на сосиски пальцы на руках… С самого начала было ясно, что Люси – это катастрофа. Она никогда ничего не делала как следует, хотя была уверена в обратном и винила Антуана в том, что он объясняет все шиворот-навыворот. Она демонстрировала исключительную ранимость и легко впадала в состояние, близкое к истерии, чтобы пару минут спустя тихо плакать, обняв клавиатуру.

Завтра, в понедельник, и в необозримом будущем его ждет вереница жутких вечеров, похожих на пробки на бесконечном автобане. Точная копия прошедшего года, который он уже прожил, терзаясь одиночеством, грустью и отвращением к самому себе.

В очередной раз Антуан задался вопросом, а была ли удачной идея вернуться в места, где они бывали детьми. Стоило ли вызывать из прошлого глаза матери, ее голос, ее смех, ее легкую походку? Почему бы не повезти Мелани в Довиль или Сен-Тропе, в Барселону или Амстердам, неважно куда, лишь бы семейные воспоминания не смогли последовать за ними, не смогли разбередить им душу? Он обнял сестру за плечи и предпринял неловкую попытку погладить, словно говоря: «Перестань грустить! Ты все испортишь». Но она даже не улыбнулась. Мелани повернула голову и внимательно на него посмотрела. Что она хотела увидеть в его взгляде? Ее губы приоткрылись, но сразу же сомкнулись снова. Поморщившись, она покачала головой и вздохнула.

– Что с тобой, Мел?