Витающие в облаках - Кейт Аткинсон Страница 14

…Ватсон Грант.

— Доктор Ватсон, я полагаю. — Профессор Кузенс расплылся в улыбке, словно чрезвычайно удачно пошутил.

— Входите-входите, не стесняйтесь, все остальные уже тут, — съязвил Арчи.

Ватсон Грант был одним из заведомо безнадежных претендентов на трон руководителя кафедры. Он специализировался по «шотландской культуре» — странный, старомодный предмет из страны пасторалей и белого вереска, ручейков, холмов и поросших травой склонов, где пригожие селяне пляшут стратспеи и рилы, а Мойра Андерсон и Кеннет Маккеллар поют дуэтом, аккомпанируя им. Такую Шотландию Марта Сьюэлл оценила бы.

Грант Ватсон всегда ходил в пиджаках из гаррис-твида. Родом он был из какого-то далекого места, название которого то ли начиналось на «Инвер−», то ли кончалось на «−несс». Он был странно асексуален, как крот, несмотря на наличие жены и двоих детей где-то в Файфе. Он обожал походы по пересеченной местности и порой даже в университет являлся в громоздких кожаных туристских ботинках, на которых еще оставалась засохшая грязь с горы Манро, — словно в том, чтобы карабкаться в гору, когда это не обязательно, заключается некая добродетель.

Грант Ватсон, как обычно, имел испуганный вид, и профессор Кузенс еще подбавил ему нерешительности, добродушно замахав на него рукой и произнеся с чрезвычайно нелепыми потугами на шотландский акцент:

— Оххх, — это прозвучало так, словно профессор пытается отхаркнуть мокроту, — уходзь, милы коллега.

Грант Ватсон застыл на пороге аудитории — ему не хотелось оставаться, но и уходить тоже не хотелось: он боялся, что присутствие профессора Кузенса означает благосклонность последнего к кандидатуре Арчи. Ватсон даже, кажется, слегка приплясывал на месте, но Арчи оборвал его танец словами:

— Туалет в другом конце коридора.

Тут зазвонил звонок, обозначающий конец часа, и спас Гранта от необходимости подыскивать ответ.

Арчи не обратил внимания на звонок и продолжал говорить, но его уже никто не слушал — все начали извиваться, выбираясь из жестких пластиковых тисков. На туманную долю секунды мне показалось, что я вижу и зыбкие очертания Безымянного Мальчика — он поднимался с сиденья спиральной струйкой дыма. Я моргнула — и там уже ничего не было, кроме хлопьев сажи от догорающей на окне свечи.

Надо мной вдруг навис Арчи, и его тело, напоминающее раздутый дирижабль, загородило мне оставшиеся жалкие крупицы света. Я была уверена, что он сейчас скажет что-нибудь про несданную работу, но он лишь нахмурился, глядя на мой корявый конспект, и спросил:

— Посидишь сегодня вечером с Мейзи?

Я вынужденно согласилась: запаздывающий «Человек и лабиринт» ставил меня в уязвимое положение. Хорошо, что Арчи пользуется моими услугами бебиситтера — лишь бы только не решил вместо этого брать с меня плату натурой.

Я помогла профессору Кузенсу выбраться из стула. К этому времени у всех присутствующих уже слегка поехала крыша, и они рванулись к дверям, словно пассажиры горящего самолета. Мне пришлось вцепиться в поношенный коричневый вельветовый пиджак профессора, чтобы его не унес прочь поток студентов, покидающих аудиторию со всей возможной скоростью.

Влачась за профессором по течению, я заметила Джея Сьюэлла, мужа Марты. Он был высокий, с тяжелой челюстью и копной серебристых волос, которые Марта считала «львиной гривой», — впрочем, на нее не польстился бы ни один здравомыслящий лев. Джей, обладающий манерами и осанкой южного плантатора, действительно происходил с американского Юга — этот факт, по-видимому, одновременно возбуждал Марту и ставил ее в неловкое положение с точки зрения идеологии.

Джей Сьюэлл поприветствовал профессора Кузенса, не обращая никакого внимания на студентов, словно они были низшей формой жизни. Жену он равнодушно чмокнул в щеку и сказал, что у него в машине Малыш, которого все утро тошнило.

— Ах, бедняжечка, — сказала Марта.

Мне очень хотелось узнать побольше о Малыше (кто это — ребенок? собака? друг? литературный персонаж?), но Джей захлопнул дверь, и мы с профессором Кузенсом остались вдвоем в сумрачном коридоре.

— Куда теперь? — бодро спросил он.

— Ну, мне надо идти писать реферат о Джордж Элиот, — сказала я. От одной мысли об этом я почувствовала себя мрачной тенью, обитающей в Аиде. — А вам — нет. Вы не студент и можете делать что хотите.

Я решила, что стоит ему об этом напомнить.

Профессор нахмурился и сказал:

— Только в рамках совокупности определенных социальных, физических и этических параметров.

Эта реплика была на удивление здравой, и ее лишь самую малость испортило то, что профессор вдруг принялся отбивать чечетку.

— В юности я хотел пойти на сцену, — мрачно сказал он.

— Никогда не поздно, — неопределенно ответила я.

Конечно, это была ложь, — к сожалению, в жизни очень часто бывает слишком поздно.

Мы нащупывали путь в стигийском мраке коридора, передвигаясь под ручку, словно старомодная парочка. Профессор Кузенс был очень учтив — идя с женщинами, он всегда торопливо перебегал на внешнюю сторону тротуара (видимо, чтобы их не сбила внезапно понесшая лошадь кэбмена), уступал места, открывал двери и вообще относился к представительницам противоположного пола так, словно они из стекла или чего-то столь же хрупкого (что абсолютная правда, ведь мы сделаны из костей и плоти).

Его галантное присутствие меня сильно подбодрило — особенно потому, что сейчас у меня стояли дыбом волосы на затылке. Может, оттого, что Безымянный Юноша облетал дозором свое прежнее обиталище.