Вызовите акушерку - Дженнифер Уорф Страница 14

– Как получилось, что четыре месяца назад медсестра оценила ваш дом как пригодный для домашних родов, а теперь нет?

Она ответила:

– Ну так, мамка моя приходила и всё прибра́ла.

Наконец-то хоть какой-то отклик. На сцене появилась мама. Я попросила у Молли адрес – квартира находилась в соседнем квартале. Отлично.

Будущим матерям приходилось заранее договариваться о пребывании в больнице через своего врача. Я совсем не была уверена, что Молли этим обеспокоилась; она казалась слишком неряшливой и безразличной, чтобы беспокоиться о чём бы то ни было. «Если она не пойдёт в женскую консультацию, то не потрудится и изменить условия проведения родов», – подумала я, представляя полуночный вызов в Ноннатус-Хаус через две-три недели, который нам придётся принять. Я решила повидаться с её матерью и обратиться к Моллиному врачу.

Канада-билдингс, носящие имена «Онтарио», «Баффин», «Гудзон», «Оттава» и тому подобные, представляли собой шесть кварталов плотно населённых многоквартирок, лежащих между туннелем Блэкуолл и Блэкуолл-стеарс. Дома были шестиэтажные и очень примитивные, с водопроводным краном и туалетом в конце каждого балкона. Понять, как кто-либо мог жить там, поддерживая порядок и сохраняя чувство собственного достоинства, было выше моих сил. Я слышала, что в Канада-билдингс живёт около пяти тысяч человек.

Я нашла квартиру Моллиной матери, Марджори, в «Онтарио» и постучала.

Радостный голос ответил:

– Проходь, дорогуша.

Обычное ист-эндское приглашение, кем бы гость ни оказался.

Дверь была открыта, так что я прошла прямо в главную комнату. Когда я вошла, Марджори повернулась, сияя яркой улыбкой, которая стёрлась, стоило ей меня увидеть; руки повисли вдоль тела.

– Ой, нет. Нет. Не опять. Ты пришла по нашу Молл? – она опустилась на стул, закрыв лицо руками, и зарыдала.

Я смутилась. Не знала, что сделать или сказать. Некоторые люди обладают способностью справляться с чужими проблемами, но только не я. Честно сказать, чем эмоциональней попадаются люди, тем хуже у меня получается.

Поставив свою сумку на стул, я просто молча села возле неё и решила воспользоваться шансом осмотреть комнату. После убогого жилища Молли я ожидала, что дом её матери окажется не лучше, но разница была просто поразительной. Комната оказалась чистой и опрятной, в ней приятно пахло, на чистых окнах висели симпатичные занавески. На газовой плите закипал чайник. Марджори была одета в чистое платье и передник, аккуратно зачёсанные волосы смотрелись очень мило.

Чайник навёл меня на мысль, и, когда рыдания пошли на убыль, я предложила:

– Может быть, по чашечке чая? Что-то у меня во рту пересохло.

Женщина просияла и воскликнула с типичной кокнийской любезностью:

– Извиняй, сестра. Не вбирай в голову. Я завелась из-за Молл.

Она занялась чаем, отчего ей явно полегчало – слёзы высохли, и в следующие двадцать минут всё всплыло, все её надежды и душевная боль.

Молли была младшей из пяти детей и никогда не знала отца, убитого в Арнеме во время войны. Всю семью эвакуировали в Глостершир.

– Не знаю, то её так расстроило или что, но с остальными-то всё в порядке, – недоумевала Марджори.

Семья вернулась в Лондон и обосновалась в «Онтарио». Молли, казалось, привыкла к новой обстановке и школе, где, по словам учителей, делала успехи.

– Она была как звёздочка, – вспоминала Марджори. – Завсегда лучшая в классе. Могла бы стать сехретаршей и работать в конторе в Вест-Энде, да. Ох, это разбивает мне сердце каждый раз, как об том подумаю.

Она всхлипнула и вытащила носовой платок.

– Ей было годков четырнадцать, когда она встретила это своё дерьмо. Его звать Ричард, а я прозвала – Дермичард. – Женщина хихикнула своей шуточке. – Потом доча стала припоздняться, говоря, что ходит в молодёжный клуб, но я-то вызнала, что она мне врёт, – спросила у пастора, так он и сказал, что Молл в него даже не записана. Потом она и вовсе не пришла ночевать. Ох, сестра, вы даже не представляете, что делает такое с матерью.

Аккуратненькая маленькая женщина уткнулась в передник и тихонько зарыдала.

– Ночь за ночью я ходила по улицам, разыскивая её, но без толку. Конечно, без толку. Она являлась домой под утро, выливала на меня ушат лжи, словно я придурочная какая, чтоб в это верить, и уходила в школу. Когда ей исполнилось шестнадцать, она заявила, что выходит замуж за это своего Дика. Я поняла, что она беременна, и сказала: «Это лучшее, что ты можешь сделать, милочка».

Они поженились и сняли две комнаты в «Баффине». Молли с самого начала не занималась домом. Марджори приходила к ней, пытаясь показать дочери, как содержать комнаты в чистоте и порядке, но всё оказалось напрасно. В следующий раз она обнаруживала такую же грязь, как и прежде.

– Не знаю, в кого она уродилась такая ленивая, – сетовала Марджори.

Поначалу Дик с Молли выглядели вполне счастливыми, и, хотя у Дика, кажется, никогда не было постоянной работы, Марджори надеялась, что у дочери всё сложится хорошо. У молодых родился первый ребёнок, и Молли казалась очень довольной, но потом всё начало стремительно ухудшаться. Марджори замечала синяки на шее и руках дочери, фингалы, хромоту. И каждый раз Молли уверяла, что просто упала. У Марджори появились подозрения, и её отношения с Диком, никогда не отличавшиеся сердечностью, окончательно испортились.

– Он меня ненавидит, – всхлипнула она, – и никогда не позволит приблизиться ни к ней, ни к мальчикам. И я ничё не могу поделать. Не знаю, что хуже – знать, что он бьёт мою дочь, или знать, что он бьёт детей. Лучшим временем были те шесть месяцев, когда он сидел. Тогда-то я знала, что они в безопасности.

Женщина снова разрыдалась, и я спросила, могут ли как-то помочь социальные службы.

– Нет, нет. Она и слова супротив него не скажет. Он к ней так присосался, что я не думаю, что её собственная голова ещё варит.

Я почувствовала глубокую жалость к этой бедной женщине и её недалёкой дочери. Но больше всего я жалела двух несчастных маленьких мальчиков, которых видела в тот приход, когда помешала побоям. А теперь и третий ребёнок был на подходе.

Я сказала:

– Прежде всего, я пришла к вам, чтобы поговорить о ребёнке, который вот-вот родится. Молли оформила домашние роды, но, уверена, это получилось лишь потому, что перед оценкой квартиры вы приходили прибраться.

Она кивнула.

– Теперь мы считаем, что ей лучше рожать в больнице, но она должна сама записаться на больничные роды, а для этого сходить в женскую консультацию. Не думаю, что она это сделает. Вы можете помочь?

Марджори снова разрыдалась.

– Я сделаю всё на свете для неё и её деточек, но этот Дермичард просто не позволит мне к ним подойти. Как же мне быть?