Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев Страница 14

Первая глава знаменитой, достойной считаться одной из главных в XX столетии, книги Ж. Деррида «О грамматологии» называется: «Конец книги и начало письма». На первый взгляд название парадоксальное. Ему удивляются. Но это те, кто не видит амбивалентности когнитивной революции и превратного характера ее отражения в постмодернизме. Парадокс исчезает, если мы поймем, что письмо в данном случае не буквенное, не текстовое, а на основе постлогоцентристского (не)алфавита, дигитальное письмо-матезис. Оно действительно «после книги». Конец книги и начало компьютера, конец дискурса и начало программирования, конец о-смысл-ения и начало ис-числения и, наконец, если говорить применительно к человеку непосредственно, то, что лежит в фундаменте этого процесса: конец сознания (человеческого) и начало мышления (постчеловеческого) – так разрешается мнимый парадокс Ж. Деррида. Так раскрывается тайна всего постмодернизма (в России, точнее, в Советском Союзе, тоже, не будем забывать, развивавшегося, прежде всего в рамках мыследеятельностного движения Г. П. Щедровицкого) как идеологии и философии Техноса. Если по аналогии с структурно-лингвистической революцией, её выразить в лозунге, то будет: There is nothing outside of the bit. Если в начале XX века под напором структурно-лингвистической революции и ударами Слова, языка, текста отступили на задний план, потом пали, почти умерли Природа, чувственность и мудрость, то в его конце и начале XXI века под напором когнитивно-информационной революции вместо тех и других (не)живут Цифры, биты, информация. Слово – это то, что надо преодолевать. Забыть и отбросить.

В «конечном счете» бессознательно-безбытийное технологическое мышление, формальное мышление-исчисление, превращаясь в безъязыково-бессловесно-бессознательное, будет осуществляться «от мозга к мозгу» (а лучше, от чипа к мозгу, совсем хорошо, когда от чипа к чипу) над чем день и особенно ночь/ю/, особенно в технопарках работают представители инновационного, так называемого открытого церебрального общества. Или даже «искусственного общества» = электронного постобщества. И этот процесс забвения мудрости, дошедший до «потери сознания» всё более ускоряется. Техно-информационное, в пределе – бессмысловое (без(д)умное) мышление как бы незаметно, но довольно быстро становится господствующим, своего рода парадигмальным способом отношения к миру. Всё больше людей охотнее пишущих, занятых компьютерной текстурбацией, нежели говорящих и предметно действующих. А когда они говорят, их язык отрывист, схематичен, суждения рубрикаторские, действия механичные. Зато никаких противоречий, никакой пресловутой диалектики. Потеря собственно человеческого, языкового и победа полностью формализованного, программного, принципиально антисмыслового мышления объясняет(ся) кризис антропологии и гуманизма, переход к трансгуманизму, а точнее трансгомонизму и posthuman study, борьбу со всем реальным, еще не информационным, не виртуальным, со всем естественным и культурным в человеке – телесностью, этносом, полом, религией, моралью, образностью, духовностью, чтобы вместо этого стать «концептом», «аватаром», «персон(ой)ажем». И борьбу, конечно, с пережитками любомудрия. Оно теперь – «эзотерика». В книжных магазинах словом «метафизика» обозначаются полки с восточной и эзотерической литературой. Они еще вызывают интерес, а в разделе «философия» в основном классическая литература (мертвых) и учебники по философии (науки). Живые люди не по обязанности туда не ходят. В отстраненности от жизненных проблем, в голой «технологичности» – причина кризиса современной философии. Став служанкой технонауки, она потеряла дух мудрости. Стала полумертвой.

На безбытийное, постсознательное, посткреативное, бессмысленно-инструментальное когнитивно-коммуникационное мышление ориентируется глобальная система образования и это главный показатель его парадигмальности. Тестирование вместо рассуждения, спора и предварительного построения модели ответа – первичный специфицирующий признак перехода мышления от его образно-смыслового этапа к знаковому, от «поэмы к матеме», от свободы, пусть ученического, но творческого построения новой познавательной ситуации к ограниченному выбору из кем-то и где-то заранее построенной. Происшедшее насильственное внедрение тестов, с очевидностью ведущих, если стоять на личностно-человеческой точке зрения, к примитивизации мышления, не только произвол чиновников от образования, или выражение их глупости, а объективный заказ прогресса на формирование «общества незнания». Не о-со-знающего, безрефлексивного, но эффективного, адаптированного к машине и потому безумно производительного. И когда на всех перекрестках говорят об «обществе знания», то это злостный (само)обман. На самом деле формируется общество информации и чисто технологического, в пределе, автоматического интеллекта, с вкраплением в него (пока) «субъектности», «человеческого фактора», необходимого на стыках потоков компьютерных исчислений. Чаемый идеал такого бессознательно (не)мыслящего общества хорошо выражается популярным лозунгом: «За нас думает математика». Или (и) опредмеченная, «реализованная» математика – ИКТ, Интернет. Благодаря им/ему человек не нуждается в собственном знании, достаточно быть «компетентным» (осведомленным в каком-то вопросе, как толкует словарь иностранных слов). В современной ситуации – знающе-осведомлённым, куда нажать в компьютере, чтобы, вытащив, «с-качав» из моря информации чужое знание, куда-то его «вставить» или зачитать по ксерокопии. Мыслить своей головой в таких условиях тоже, что вести устный счет в уме или столбиком на бумаге или, стоя рядом с многокубовым экскаватором, копать землю детской лопаткой. Никто устно и не считает. В принципе, с таким же успехом можно и переста(ну)ют думать, рассуждать и самостоятельно говорить. Как перестали копать/считать. Больше не культивируют. Ни землю, ни головы, которые, в качестве естественной и осознающих, существуют теперь «по традиции». Инерционно. В отсталых = не(до)модернизированных странах.

Институционально в системе образования принципиальный поворот от знания к компетентности зафиксирован, как известно всем компетентным людям, в положениях Болонской де(града)кларации. С неё началась технологизация и автоматизация образования, его замена на «управление знанием», в сущности, управление сознанием, т. е. программирование. E-learning, использование нейро-лингвистических методов и других достижений когнитивистики представляет собой постобразование как «напи(хи)тывание», наполнение обучающегося информацией «извне», без ее осознания. Самостоятельное, как обучение игре на гитаре по самоучителю. Началось с обучения иностранному языку «за две недели», но по тому же принципу можно обучать чему угодно. Минуя личность. Создаются учебные программы, которые «снимут различие между отличником и двоечником», как гордятся их авторы. (Потому что учеников будут «заряжать» одинаковыми программами). В таком случае XXI век будет не веком образования, как объявляют на тех же перекрёстках, а веком программирования, не веком творчества, а веком автоматизации всего, в том числе мысли. Веком постчеловека. А предварительно, слово «образованный» не будет ли означать «запрограммированный», посткреативный, то есть ограниченный, (п)оглупевший и для реальной, не (в) компьютерной жизни потерянный? Не будет ли это «мыслящий зомби»? Потерявший сознание, т. е. не о-сознающий, что и зачем мыслит. Чтобы потом перестать мыслить вообще. Очевидно, что в ближайшее время без/д/умно новационные теоретики трансгресса человека к бессмертному искусственному интеллекту будут считать интерпретирующее мышление таким же архаическим, как мудрость, духовность и (теперь уже) логос-языковая рациональность, а его/их живых носителей патриотами, консерваторами и опасными фундаменталистами. Произ/ходит/ойдёт это незаметно, в режиме эвтаназии, под наркотизирующие крики о гаджетизме и инновациях. Мы не будем знать, когда нас не будет. Если, конечно, всё не рухнет раньше под тяжестью результатов нашей, катастрофически ограниченной в понимании направления и целей, деятельности. Фундирует и возглавляет эту деятельность наука и «научная философия», которые в эпоху постмодерна целенаправленно повели борьбу с условиями человеческого бытия как таковыми. Жаждут, работают над достижением «конца света». Античеловеческие, несовместимые с жизнью идеи культивируются не в фантазиях, не в обывательских спекуляциях желтой прессы, а на передовых рубежах современного познания. Его «самые умные», ученые (!) представители начали отказываться от мира, в котором живут. В основном, правда, делая это бессознательно. Но как они «дошли до жизни такой»?